Специально для БГ несколько фраз на жестовом языке показала Татьяна Давиденко, замдиректора Центра образования глухих и жестового языка им. Г.Л.Зайцевой

— В Центре образования глухих и жестового языка преподают и глухим и слышащим?

— Так получилось, что наш центр сейчас стал более известен потому, что мы преподаем жестовый язык слышащим, но на самом деле мы занимаемся этим уже более двадцати лет, с 1991 года. Занятия проходят по стандартному европейскому методу обучения, то есть их ведут только глухие преподаватели и метод используется прямой, беспереводной. Учителя не говорят голосом — и ученики не говорят голосом.

Но основное наше направление — это лингвистика жестового языка. Потому что без знания того, что такое жестовый язык, невозможно его преподавать. В свое время мы много занимались и билингвистическим обучением — разработкой учебных программ для глухих детей. Ведь в центре мы преподаем слышащим, это совершенно другая история. Глухим детям не нужно объяснять, как показать «мама», они это и без нас знают. Но их нужно учить рассказывать, пересказывать. Когда слышащие дети приходят в первый класс, они уже хорошо говорят по-русски, но у них есть предмет «русский язык», который они до конца школы изучают. Так и у глухих детей должен быть предмет «жестовый язык», чтобы они знали, как выражается прошедшее время, как строить вопрос, как пересказывать, как вести диалог на жестовом языке.

— Почему долгое время жестовый язык не воспринимался как самостоятельный язык?

— Я бы не сказала, что все время было так. Например, 200 лет назад наш великий педагог Виктор Флери писал, что это язык, без которого нельзя обойтись. И 100 лет назад Лев Выготский утверждал, что это средство мышления ребенка, что это полноценная лингвистическая система. И Лев Щерба тоже в 1950-е годы писал, что это язык, но просто этого не слышали. Понимаете, во многих странах мира в конце XIX века были очень сильны традиции дарвинизма. Я не против Чарлза Дарвина и тоже считаю, что человек, наверное, произошел от обезьяны. Но идеи этого учения, связанные с жестовым языком, к сожалению, были порочны: потому что считалось, что, если ты говоришь жестами, ты на нижней ступени развития, а если голосом — то на высшей. А вторая причина — это то, что существует негласное правило, что «все должны быть как все», что нельзя выходить за флажки.

— Когда вообще появились жестовые языки?

—Наверное, это одни из самых молодых языков мира. Хотя ряд ученых утверждает, что словесные языки появились 50–70 тысяч лет назад, когда жестовые уже существовали. Но точно этого никто не знает. Можно судить только по каким-то описаниям или картинкам, что да, этот язык был. В принципе, почти всем национальным жестовым языкам мира от 250 до 300 лет. Некоторые еще моложе — скажем, жестовому языку Албании вообще лет тридцать. Многим языкам в Африке тоже лет по пятьдесят. Это связано только с тем, что жестовый язык зарождается, когда появляется устойчивая группа глухих, когда глухих собирают вместе. Глухих от рождения около 0,1% населения. Но если в Уганде они были разбросаны по разным племенам, то только когда появились школы, зародился единый угандский жестовый язык.

— А в России когда это произошло?

— Мы считаем, что русский жестовый язык сформировался в Петербургской школе глухих, которая открылась в 1806 году. Но мы знаем, что до этого в Москве был воспитательный дом в 1760-е и там общались глухие только на жестовом языке, но никаких записей — как они общались, какой это был язык — не осталось.

«Один и тот же жест, проартикулированный по-разному, может обозначать такие понятия, как «вишня» и «долг»

— Расскажите о строении русского жестового языка.

— Как и любой другой жестовый язык, он практически не связан с национальным словесным языком. Хотя оба они существуют в одном социуме и определенная интерференция есть, в принципе это два совершенно разных языка. Но у него есть морфология, синтаксис, есть своя особенная лексика.

Давайте для удобства сделаем сравнение жестового и звучащего языков. В словесном языке мы под фонемой, то есть под мельчайшей неделимой единицей звучащей речи, понимаем звук, в письменной речи — букву. Жест тоже можно разбить на мельчайшие компоненты, которые мы условно можем назвать фонемами. Но их больше, их пять: форма руки, место исполнения жеста, направление движения, характер движения и самое главное — выражение лица. Мимика — это очень важный компонент, который несет и семантическую и грамматическую нагрузку. Если я подниму брови — это будет вопрос, а если опущу — получится утверждение или приказ. Один и тот же жест, проартикулированный по-разному, может обозначать такие далекие друг от друга предметы и понятия, как «вишня» и «долг». То есть при изменении всего лишь одной из фонем — так же, как и в любом другом языке, может измениться лексический или грамматический смысл высказывания.

— А существует в жестовом языке что-то похожее на идиомы?

— Это непростой вопрос. В жестовом языке есть общая лексика: когда одному слову соответствует один жест (мама — «мама», телевизор — «телевизор»). А есть жесты, которые не имеют перевода в звучащей речи одним словом. Например, есть жест «нестись во всю прыть» — этого одним словом не скажешь, это не «бежать», там ясный, другой характерный оттенок. Есть такие жесты, которые выражают целые понятия или даже ряд понятий, и в зависимости от контекста выбирается соответствующий перевод. Они наиболее сложны для переводчиков.

— А для чего используется жестовая азбука, если жест — это уже и есть целое слово, понятие?

— В ручной азбуке, или дактилологии, один жест обозначает одну букву словесного языка. Если ответить коротко, она нужна для того, чтобы суметь сказать, как тебя зовут и какой у тебя адрес. В мире насчитывается около 50 разных дактилологий. Есть международная дактилология, которая показывает латинский алфавит. Русская ручная азбука была впервые описана в 1835 году, хотя существовала уже лет за двадцать до этого. В основе русской дактилологии лежит французская, а в основе французской — испанская. У нас у всех одноручная дактилология, в отличие от британской, двуручной.

— Но люди ведь не всегда показывают свое имя по буквам, в какой-то момент у человека может появиться жестовое имя?

—Да, действительно, у человека, который живет в сообществе глухих, может быть, помимо его собственных имени-фамилии в паспорте, и жестовое имя. От этого имени, честно вам скажу, никуда не деться. Оно может быть связано с внешностью человека, с его манерой поведения или с его занятиями. У кого-то может быть жестовое имя — «родинка на носу», у кого-то оно связано с фамилией или с созвучным ей в русском языке словом. Поэтому жестовое имя Медведева — жест «медведь», а про Путина вообще молчу.

— А у вас какое жестовое имя?

— Так получилось, что у меня их два. Когда я говорю на жестовом языке, то все время поправляю челку, поэтому первое мое имя — это тот самый жест, когда челку поправляют. А второе — жест «Англия», потому что я в Англии долго жила, а потом здесь преподавала английский глухим детям.

— Получается, что человек не может повлиять на выбор имени сам?

— В том-то и дело, что не может. Вот я захочу, например, чтобы меня звали Балерина. Ну месяц максимум это продержится, а потом люди заметят какую-нибудь действительно характерную мою черту, и никакой Балериной я не стану.

— А у географических названий есть жестовые эквиваленты?

— Конечно, и никто из глухих не будет объяснять по буквам название города Москва, потому что у большинства стран и большинства крупных городов есть жестовые обозначения. В Москве вообще — все станции метро имеют жестовые имена и даже некоторые важные улицы.

«Жестовое имя Медведева — «медведь»