Как бывший десантник, партнер Михаила Фридмана и соратник Анатолия Чубайса вошел в список Forbes.

Поезд из Киева прибыл в Москву точно по расписанию. Когда толпа схлынула, на пыльном летнем перроне остались двое — подтянутый, по-военному собранный мужчина лет тридцати, рядом с которым среди сумок и чемоданов растерянно переминалась с ноги на ногу его жена. Время шло, их никто не встречал, и мужчина в который раз побежал к телефону-автомату. Он звонил в офис компании «Альфа-эко», ее владельцу Михаилу Фридману.

«Я отправил за ними водителя, тот где-то застрял, а другого шофера у меня тогда не было, пришлось ехать встречать самому, — вспоминает Фридман. — Приезжаю на вокзал, стоят. Насупились, расстроенные, все-таки чужой город, куда бежать, непонятно. Жена Андрея просветлела лицом, только когда мы добрались до их двушки на Преображенке, которую я им заранее нашел». Встречать в тот день на вокзале Фридману пришлось будущего председателя правления своего Альфа-банка Андрея Раппопорта.

Кандидата на эту должность Фридман в 1991 году искал по объявлению в газете «Комсомольская правда». «Там было написано, что им нужен управляющий банком, с опытом руководства, стажем, в банковской сфере и амбициями, — рассказывает Раппопорт. — У меня были только амбиции, и я позвонил». Начав карьеру в «Альфе», в конце 1990-х Раппопорт оказался в РАО ЕЭС, стал одним из ближайших соратников Анатолия Чубайса, создал для государства два крупных энергохолдинга, а рядом с одним из них — собственный успешный бизнес. Итог: он оказался в списке Forbes.

Десантник из «Альфы»

«Как я стал банкиром? Увидел в газете рекламу банка «Столичный» с улыбающимся Смоленским», — Андрей Раппопорт смешно изображает основателя одного из крупнейших в 1990-е годы частного российского банка Александра Смоленского.

Когда Раппопорт загорелся идеей создать первый на Украине крупный коммерческий банк, ему было 28 лет, он отслужил в армии и окончил экономический факультет Донецкого госуниверситета. За деньгами для банка он ходил даже к будущему президенту страны Виктору Януковичу, с которым у него оказались общие знакомые. Янукович был тогда гендиректором ПО «Углепромтранс», и деньги у него были. «Я хотел занять пять миллионов рублей, но он не дал и правильно, кстати, сделал», — смеясь, вспоминает Раппопорт. Никакого опыта в банковском деле у него не было. Но банк нужно было создать во что бы то ни стало: «Я с дядей своим крепко поспорил, что смогу это сделать, есть у меня такая черта».

Родной брат отца Андрея Раппопорта Валентин Шумилович Раппопорт пользовался в семье непререкаемым авторитетом: 1931 года рождения, войну он пережил в эвакуации в Мордовии, вернувшись на Украину, получил высшее образование, разрабатывал первые автоматизированные системы управления в проектно-конструкторском институте в Павлодаре, 10 лет руководил отделом технологии управления на КамАЗе, а потом создал частную консалтинговую компанию «ЭКОУ-Консульт» — одну из первых в Союзе. В конце 1980-х — начале 1990-х она помогала промышленным предприятиям по всей стране приспособиться к новым рыночным реалиям. Фирма была семейной, кроме Андрея в ней работало еще минимум пять Раппопортов. «Дядя мой был абсолютно гениальный управленческий консультант — благодаря ему на том же КамАЗе ремонтный цех без потери качества за несколько месяцев сумели сократить в четыре раза, — рассказывает Раппопорт. — Я с [гендиректором КамАЗа Сергеем] Когогиным недавно разговаривал, на заводе дядю до сих пор помнят». В «ЭКОУ-Консульт» Андрей проработал два года: «А потом мне показалось, что я стал умным и самодостаточным, что, конечно, было неправдой». На объявление Фридмана в «Комсомольской правде» Раппопорт наткнулся как раз тогда, когда отчаялся найти деньги на создание банка.

«Мы с Германом [Ханом — один из совладельцев «Альфы»] встретились с Андреем в ресторане в Москве. Он был такой собранный, с армейской выправкой, смешной, конечно», — вспоминает Фридман. Партнерам Раппопорт понравился, но беспокоило отсутствие опыта. «Был 1991 год, у нас была «Альфа-эко», которая активно торговала ширпотребом и вообще всем подряд. Нужны были кредиты, госбанки их не давали, и мы решили соорудить собственный банк», — говорит Фридман. Но никто из «альфистов» в банковском деле не разбирался. Решить задачу должна была топ-менеджер крупного тогда банка «Восток». Раппопорту Фридман предлагал стать ее заместителем. Приглашенная финансистка сыпала непонятными терминами, на Раппопорта смотрела свысока и была уверена, что руководство новым банком у нее в кармане. Фридмана все это смущало. И несмотря на отсутствие опыта и связей в Москве, а также некоторую провинциальность («Я тогда сильно гэкал», — признается Раппопорт), место предправления банка досталось ему. «Мне тогда печать вручили, храню ее до сих пор, — улыбается он. — Чтобы карман не пачкать, она была обернута в коричневую грубую бумагу — в такую еще колбасу заворачивали».

Он должен был построить с нуля крупный инвестиционный, а потом и клиентский банк, вспоминает бывший директор по персоналу Альфа-банка Михаил Тузов. Все знакомые Раппопорта знают, что в армии он служил в десантных войсках («Андрюша этим очень гордился», — вспоминает Фридман). «Андрей, как настоящий десантник, высаживается на неосвоенной территории и закрепляется там, а потом, как его история показывает, подходят основные войска», — говорит Тузов.

«В первые годы в банке появилось много ярких, талантливых ребят — Дима Виноградов, занимавшийся валютно-финансовыми операциями и ставший одним из ключевых сотрудников банка, Нурислам Сюбаев, который привел в «Альфу» счета «Татнефти», а потом вошел в руководство банка «Зенит», Дима Титов, руководивший впоследствии ВБРР», — вспоминает Фридман. (Фото команды Альфа-банка тех лет см. в фотопроекте Forbes.) А в 1994 году в Альфа-банк согласился прийти только вышедший в отставку министр внешнеэкономических связей Петр Авен. С его статусом он должен был стать лицом банка, поэтому специально под него создали должность президента. Формально Авен должен был подчиняться Раппопорту, но на практике никакой субординации не было. «Они друг другу всегда нравились», — говорит Фридман. Но в отношениях все равно было немного ревности.

Все болезни роста Альфа-банка Раппопорт переживал нелегко. «Он очень амбициозный, критику всегда воспринимал конструктивно, но болезненно», — рассказывает Фридман. Первые годы клиентом номер один для банка оставалась «Альфа-эко», чей бизнес уверенно рос на торговле нефтью. Банк тоже рос, становился узнаваемым, но, к досаде Фридмана, по-прежнему входил только в тридцатку крупнейших российских банков. Было много споров по поводу развития банка. Раппопорт упорно не хотел форсировать выход в регионы: «Я считал, пока нет нормального продукта, этого делать нельзя».

Примерно за год до ухода Раппопорта из банка «Альфа» пережила одно из самых серьезных своих поражений, проиграв «Менатепу» Михаила Ходорковского залоговый аукцион по продаже ЮКОСа. Но, когда в 1997 году Раппопорт ушел к Ходорковскому работать, Фридман это воспринял спокойно: «Никаких обид, Андрей во всех ситуациях вел себя очень порядочно, мы расстались тогда спокойно и даже продолжали хорошо общаться». «Конфликта не было, — подтверждает Раппопорт. — Скорее, наша с Мишей [Фридманом] модель отношений тогда исчерпала себя».

Раппопорт был совладельцем Альфа-банка и, уходя, продал свой пакет Петру Авену. Тогда он мог заработать на этом несколько миллионов долларов, говорит Фридман. За 9% было заплачено меньше $10 млн, подтвердил Forbes Авен. Раппопорт это не комментирует.

У Ходорковского Раппопорт стал первым вице-президентом «ЮКОС-Роспрома» — компании, управлявшей пакетами акций предприятий, подконтрольных «Менатепу». «Я отвечал за экономику и финансы. Поглощение «Восточной нефтяной компании» (ВНК) — тоже был мой проект», — рассказывает он. У государственной ВНК были очень ценные активы — к примеру, «Томскнефть», ставшая одной из самых крупных добывающих «дочек» ЮКОСа. «Когда мы консолидировали контрольный пакет акций ВНК, цена нефти упала до $9 за баррель, — вспоминает Раппопорт. — Я из Томска просто не вылезал». Но в команде Ходорковского он продержался всего год.«Миша колоссально талантливый парень, но их культура сильно отличалась от той, что была в «Альфе», — объясняет Раппопорт. — Ходорковский, к примеру, всегда поощрял внутреннюю конкуренцию между топ-менеджерами, а я привык работать в команде».

Когда в 2003 году Ходорковский оказался в СИЗО, Раппопорта четырежды вызывали в Генпрокуратуру по делам ВНК. Эпизод с выводом акций «дочек» ВНК наравне с обвинениями в хищении нефти под видом «скважинной жидкости» лег в основу дела Ходорковского и Платона Лебедева. После покупки первого госпакета акций ВНК (44%) ЮКОС действительно вывел активы компании в офшоры, спасаясь от судебного преследования швейцарской Birkenholz. РФФИ, у которого оставалось еще почти 37% акций ВНК, долго придумывал и в итоге нашел способ заставить Ходорковского вернуть акции «дочек» ВНК в компанию и выкупить у государства этот пакет по хорошей цене.

Но в 1998 году тучи над ЮКОСом еще не сгущались, а вот из РАО «ЕЭС России» тогда со скандалом ушел предправления Борис Бревнов. 35-летний Раппопорт метил на его место и даже попросил Фридмана представить его Анатолию Чубайсу, курировавшему энергетику в должности вице-премьера правительства. Раппопорту тогда и в голову не приходило, что РАО возглавит сам Чубайс. А когда это произошло, он после некоторых раздумий согласился работать в его команде.

Рубильник как аргумент

«Первые впечатления — я был просто в отчаянии, говорил: вы что, ждали нас, когда здесь все рухнет? А потом понеслось — 1998 год, дефолт, зачеты, неплатежи», — описывает Раппопорт свой приход в РАО ЕЭС. Чубайс назначил его своим первым заместителем по инвестициям. Но поначалу было не до них — вся команда РАО занималась тем, что выбивала из потребителей деньги за электричество. В регионах их встречали с транспарантами, бывало, что забрасывали яблоками. «Когда я в 1999 году приехал в Кодинск, где сейчас Богучанская ГЭС строится, люди там 12 месяцев зарплату не получали и ходили все в одинаковых белорусских трусах, полученных по зачетам. Квартира двухкомнатная $120 стоила, потому что все бежали оттуда, как крысы. А у нас река перегорожена плотиной, ее не бросишь», — вспоминает Раппопорт.

В нагрузку ко всем советским долгостроям «десантнику Андрюше» (так Раппопорта за глаза называли сотрудницы энергохолдинга) достались самые горячие участки — Дальний Восток и Северный Кавказ. По всей стране реальные платежи за электроэнергию составляли 8–20%, остальное оплачивали по зачетам или не платили вообще. На Кавказе к электроэнергии относились как к воздуху, и едва ли не хуже дело обстояло с Приморьем, где энергокризис был хроническим.

Менеджерам Чубайса было не до церемоний. «Просто брали и отключали, бах — потухло это, бах — потухло то. А дальше губернатор начинает истерить, звонить сюда, в правительство, — рассказывает Раппопорт. — Вот губернатор Приморья Евгений Наздратенко — очень сильный был персонаж, [Бориса] Ельцина критиковал, угрожал: «Если что, у меня тут Китай рядом». Сегодняшние главы регионов ему в подметки не годятся». «Евгений Иванович сопротивлялся попыткам РАО взять под контроль энергосистему Приморья, чтобы навести там порядок, и говорил Раппопорту, что если тот прилетит в регион, его с трапа снимут и в наручники закуют», — вспоминает бывший первый зампредправления РАО ЕЭС Леонид Меламед. В командировках Раппопорта сопровождали две роты ФСБ. «В Чечне, когда мы входили в Грозный через Моздок, было сопровождение с бронетранспортерами и вертолетами. А назад лесом выбирались с автоматами, тайком», — ностальгирует «десантник» Раппопорт.

В ситуации хронического безденежья большую ценность представлял даже крохотный контракт РАО на поставку энергии в Финляндию — примерно на $15 млн в год. Для сравнения: долги стран СНГ перед РАО составляли тогда, по словам Раппопорта, около $800 млн. Разобраться с ними поручили ему. И он разобрался, забрав большую часть долгов акциями: Казахстан отдал контрольный пакет Экибастузской ГРЭС, Грузия — АО «Теласи». Эти и другие активы вошли в новую дочернюю компанию РАО — «Интер РАО ЕЭС», которую возглавил Раппопорт.

Мощным аргументом на переговорах снова были отключения. Раппопорту приходилось обесточивать даже родную Украину. Губернатор Харьковской области накануне новогодних праздников как-то взмолился: «Ну дай людям отпраздновать, земляк же!» На сутки область получила свет. Рубильник помогал в разных ситуациях, признает Раппопорт. Когда в Грузии при странных обстоятельствах был задержан один из сотрудников РАО, он отключил страну целиком. Энергетика отпустили через пять минут, но полтора часа, пока он добирался до аэропорта, Грузия была без электричества. После этого Чубайс просто взревел: хватит терроризировать население! — и запретил Центральному диспетчерскому управлению РАО подчиняться Раппопорту, если тот отключает не район, а целое государство.«Но к тому времени $600 млн из $800 млн долгов я уже собрал», — усмехается Раппопорт и искренне удивляется, услышав, что сотрудники РАО придумали речовку: «Пусть тебе приснится на ночь Раппопорт Андрей Натаныч».

«Это был гениальный стартап, — описывает «Интер РАО» Меламед. — А ведь РАО никогда не выделяло этой компании много денег, все проекты делались в основном на заемные средства». Оправившись от финансового шока, Россия стала использовать компанию как инструмент влияния в СНГ. Для достройки Сангтудинской ГЭС-1 в Таджикистане, к примеру, по межправительственному соглашению российская сторона предоставила $450 млн. По просьбе таджикского президента Эмомали Рахмонова эту станцию в январе 2008 года вводили на три месяца раньше срока. Но за неделю до запуска, на котором должны были присутствовать Владимир Путин и Чубайс, «таджики что-то запороли», — рассказывает бывший менеджер РАО. Раппопорт с техническим директором Борисом Вайнзихером прилетели в Таджикистан «и неделю вообще не спали, не вылезали с этой станции». За два часа до прилета делегации знакомый Раппопорта узнал его только по голосу: «Заросший, черный мужик в ватнике». Но станция заработала.

Из посредника по продаже электроэнергии «Интер РАО» в итоге превратилась в производителя, у компании были активы почти на всем постсоветском пространстве. К концу 2005 года годовая выручка холдинга достигла $700 млн, его доля

на рынках электроэнергии стран СНГ колебалась от 10% в Казахстане до 80% в Армении.

Наблюдатели считали, что главным выгодоприобретателем этого взрывного роста рано или поздно станет сам Раппопорт. «Даже мысли такой не было, — возражает он. — Мы с [бывшим главой администрации президента и председателем совета директоров РАО Александром] Волошиным как-то про это разговаривали, а он человек справедливый. Я ему сообщил: мы тут вам компанию создали стоимостью больше $1 млрд. Вы, конечно, не заплатите, как положено, но какие-то брызги от шампанского мы должны получить?» И у Волошина возражений не нашлось. Специальным решением совета директоров РАО ЕЭС Раппопорту и его команде выплатили бонус — «миллионов десять долларов, что ли...» — морщится, вспоминая об этом, новоявленный участник списка Forbes. «Руководителей РАО вообще часто попрекали большими зарплатами, — говорит Раппопорт. — Правда, все забывали, что первые четыре года я и другие вроде Миши Абызова [бывший зампред правления РАО ЕЭС, сейчас министр по связям с открытым правительством] доплачивали зарплату подразделениям из своего кармана, потому что само РАО предлагало оклад $400 и на работу никто не шел».

Добыча из сетей

«Когда мы только рисовали, что должно получиться из РАО ЕЭС в результате реформы, сети были чем-то вроде terra incognito. Никто не хотел ими заниматься», — вспоминает Раппопорт. Сетевое хозяйство вместе с другой энергетической инфраструктурой было поделено между несколькими десятками АО-энерго. В ходе реформы энергетики было решено по примеру Европы передать все высоковольтные сети отдельной структуре — Федеральной сетевой компании (ФСК). К лету 2009 года получилась компания с капитализацией более 300 млрд рублей и линиями электропередач протяженностью более 120 000 км — это почти три длины экватора.

Но на старте проекта Чубайсу пришлось убеждать Раппопорта взять ФСК на себя. В конце концов Раппопорт согласился и вряд ли пожалел об этом. Как выяснил Forbes, Раппопорт, работая в ФСК, создал компанию «Энергостройинвест холдинг», которая быстро превратилась в одного из крупнейших подрядчиков сетевого холдинга. Как это получилось?

«Я занялся ФСК и понял: сети изношены на 70%, нужно проводить модернизацию, а у нас практически ни одного квалифицированного подрядчика, и в строительстве страшный бардак», — объясняет Раппопорт. Проблему решали по принципу «помоги себе сам»: в 2002 году он с «коллегами» (имена партнеров Раппопорт не раскрывает) выкупил шесть электросетевых трестов, из которых «живым», по его словам, был один — «Севзапэлектросетьстрой», остальные — в предбанкротном состоянии. Специалистов, монтажников, наладчиков, способных работать на сетях высокого напряжения, единицы, их искали по всему СНГ. Собрать их всех вместе, оснастить современным оборудованием, подобрать менеджмент — непростая задача, это же не партизанский отряд», — с уважением говорит знакомый Раппопорта. А другой предполагает, что владельцы трестов соглашались пустить энергетиков в долю в обмен на доступ к подрядам.

Труды окупились с лихвой. Реконструкция подстанции «Бескудниково» (снабжает энергией север Москвы и области), прокладка 10 000 км оптоволокна от Урала до Дальнего Востока, переходы через Амур и Амурскую протоку — это не полный перечень крупных контрактов, которые в разное время получил «Энергостройинвест». «Холдинг был курицей, несущей золотые яйца», — вспоминает его бывший работник. Это был единственный подрядчик, который мог одновременно строить четыре подстанции, не без гордости говорит Раппопорт, даже иностранцы вроде Siemens отказывались.

У Раппопорта в «Энергостройинвесте» был контрольный пакет, и Чубайс об этом знал. «Конечно, это был конфликт интересов, — просто соглашается Раппопорт. — Поэтому в 2006 году я и продал компанию». Знакомый Раппопорта говорит, что тогда он продал не весь пакет и окончательно вышел из капитала компании позже. Раппопорт детали сделки не комментирует. Покупателем стал совладелец «Евраза» Александр Абрамов. Сумма сделки не раскрывалась, но позже для несостоявшегося IPO «Энергостройинвест» оценили в $1,6–1,7 млрд. Раппопорт говорит, что продавал компанию гораздо дешевле. Никаких гарантий получения контрактов Раппопорт, по его словам, покупателям не давал: «Я ведь всегда знал, что уйду из ФСК».

«Андрюха — очень государственный человек. Он сильно болеет за то, что происходит в стране, — рассуждает знакомый Раппопорта. — Но это не мешает ему быть и про деньги тоже — он везде может придумать себе маленький гешефт. Но Андрей не вор — с потоков не тырит, он считает, что может внутри себя разрешить конфликт интересов с пользой для дела». «Энергостройинвест», по словам собеседника Forbes, не всегда побеждал в тендерах ФСК и, если не мог «перебить ценой», не участвовал.

Во время работы в РАО у Раппопорта был еще как минимум один такой «гешефт». В 2002–2003 годах он, Михаил Абызов и несколько других топ-менеджеров энергохолдинга купили на рынке акции «Самараэнерго», «Саратовэнерго» и «Ульяновскэнерго», позднее вошедших в ТГК-7, утверждают несколько источников Forbes, близких к бывшему руководству энергохолдинга. Никакого особого инсайда или расчета у них не было — просто акции энергокомпаний стоили безумно дешево и в ходе реформы РАО ЕЭС неминуемо должны были подорожать. Так и вышло. В 2007 году долю менеджеров в ТГК-7 выкупила «Ренова» Виктора Вексельберга (на сделку согласились все, кроме Абызова, который вместо денег получил опцион в «КЭС-Холдинге» Вексельберга). Знакомые Раппопорта говорят, что у него было около 10% ТГК-7.На рынке такой пакет стоил тогда примерно $400 млн. Но Раппопорт утверждает, что получил намного меньше.

Ушел последним

В 2008 году энергоактивы, входившие в РАО, были приватизированы, а сам энергохолдинг ликвидирован. Владимир Путин уступил президентское кресло Дмитрию Медведеву и возглавил правительство. Куратором ТЭК стал вице-премьер Игорь Сечин, а министром энергетики — неожиданно для всех — бывший руководитель «Атомстройэкспорта» Сергей Шматко.

Из всей команды Чубайса Раппопорт едва ли не последним оставался в отрасли, продолжая возглавлять ФСК: «Меня и Чубайс, и Христенко просили остаться на время: плохо, когда все разом уходят. Но этот последний год был очень тяжелым». Свое детище «Интер РАО» Раппопорт мечтал объединить с «Атомстройэкспортом», который уже много лет занимается строительством АЭС за рубежом. «Получилась бы капитальная лавка, серьезнейшая в мире», — с сожалением рассказывает Раппопорт (сам он рассчитывал возглавить ее совет директоров). Но у Сечина оказались другие планы: при нем «Интер РАО» принялась быстро подбирать оставшиеся в госсобственности энергоактивы, стремительно превращаясь в аналог ликвидированного РАО ЕЭС.

«Раппопорт и не пытался сойтись с Сечиным, сразу было ясно, что они разные люди», — рассказывает знакомый топ-менеджера. Но из ФСК его не отпускали — правительство восемь месяцев искало подходящую кандидатуру на замену. Раппопорт за это время успел дважды собрать вещи, съехать из кабинета и вернуться обратно. Он даже схитрил — подписывая в 2008 году новый контракт с ФСК, сократил себе срок будущей службы с трех лет до одного года. «Тридцатого июня 2009 года я собрал коллектив и торжественно написал приказ о собственном увольнении в связи с истечением контракта», — рассказывает он. На вакантное место скоропалительно назначили экс-главу Таймырского АО Олега Бударгина.

Без охоты на ведьм не обошлось. После ухода Раппопорта газеты писали об уголовных делах и мошенничестве в ФСК, фирмах-однодневках, контрабанде оборудования и даже частной авиакомпании, которая осуществляла «рейсы VIP-уровня», не имея разрешений на полеты. Об итогах этих расследований не сообщалось. Раппопорт говорит, что и ему о них неизвестно.

Проверить его бывшего подрядчика «Энергостройинвест» обещала сама ФСК, объявившая, что только в 2008 году подрядчик получил от нее контракты на 200 млрд рублей, или почти 70% от общего объема заказов. «Глупости все это, холдинг никогда не занимал в ФСК больше 30%», — отмахивается Раппопорт. Но с его уходом из ФСК у «Энергостройинвеста» начались проблемы: бывший тогда гендиректором Игорь Ярославцев в интервью «Коммерсанту» в 2010 году прямо заявил, что ФСК не дает его компании контракты, а ее бизнес пытаются отобрать структуры владельца группы ЕСН Григория Березкина (сам Березкин в разговоре с Forbes все опроверг). Вскоре Ярославцева жестоко избили, и он покинул компанию. О связи Раппопорта с «Энергостройинвестом» публично не вспоминали. Но внутри фирмы на всякий случай шла работа, чтобы эта тема вообще не всплывала, рассказывает ее бывший сотрудник.

Эффект дежавю

С энергетикой Раппопорт завязал. Последними значимыми активами, которые он продал, были доли в двух муниципальных сбытовых компаниях в Твери и Новгороде, которыми он владел вместе с бывшим коллегой по РАО Валентином Завадниковым. За них Раппопорт выручил около $50 млн.

За пределами энергетики инвестиции Раппопорта напоминают причудливый калейдоскоп. На деньги от продажи акций Альфа-банка еще

в конце 1990-х Раппопорт купил несколько нефтегазохимических производств на Украине и в Татарстане и организовал трейдинговый бизнес для экспорта их продукции. Потом пошел в розницу — до недавних пор у него была сеть газовых заправок и сопутствующая инфраструктура в Московской, Ленинградской и Тюменской областях. В Северо-Западном регионе его компания «Экогазсервис» занимала чуть меньше половины рынка автогаза (большую часть сети он продал). Незадолго до кризиса 2008 года, возможно вспомнив о банковском прошлом, Раппопорт неудачно вложился в акции «Тройки Диалог».

Еще один крупный его проект — нефтяная компания Ruspetro. Выкупить ее активы (три лицензии с запасами 1,5 млрд баррелей нефти в ХМАО) у «Итеры» Раппопорту еще в 2009 году предложил другой выходец из РАО Александр Чистяков. Сделка обошлась им с партнерами примерно в $300 млн. А в прошлом году в ходе IPO в Лондоне компанию оценили в $687 млн. В числе инвестиций Раппопорта были телекоммуникационная компания Effortel, музыкальный телеканал А-One и даже парк аттракционов Carowinds в Северной Каролине. Свободные деньги он вкладывал в акции зарубежных компаний. «Будете смеяться, но мне предложили купить бумаги Facebook задолго до размещения», — говорит предприниматель. Раппопорт отказался, а вот совладелец «Металлоинвеста» Алишер Усманов во многом благодаря этим вложениям второй год подряд удерживает лидерство в российском списке Forbes. У Раппопорта в этом рейтинге 115-е место с оценкой состояния $950 млн.

О своем бизнесе Раппопорт говорит неохотно. Похоже, его масштаб не до конца удовлетворяет амбиции человека, который одним щелчком рубильника мог погрузить в темноту небольшую страну. Сам Раппопорт объясняет, что пока не нашел достойный объект для инвестиций: «А потом, я знаю: когда делаешь что-то для себя, сделаешь хуже, чем для других».

«У Андрея есть предел роста — он никогда не мог собрать команду людей своего калибра, — считает хорошо знакомый с Раппопортом бизнесмен. — Ему проще, когда он на коне, а остальные где-то подле. Для бизнеса это большой минус. Так что он скорее менеджер, чем бизнесмен».

С 2011 года он снова руководит — на этот раз бизнес-школой Сколково. Ее идейным вдохновителем был совладелец «Тройки Диалог» Рубен Варданян, а Раппопорт вместе с основателем «Новатэка» Леонидом Михельсоном, совладельцем «Северстали» Алексеем Мордашовым и несколькими другими стал соучредителем. «Может, это немного утопичная идея, но мы понимаем, что изменить страну можно только через образование. Как говорят в управлении, за счет 20% средств решить 80% проблем, — говорит Раппопорт. — Мы все тратим на Сколково много времени». Сам он проводит в Сколково больше половины своего времени.

Это похоже на дежавю, но чуть меньше года назад Раппопорт снова стал заместителем Чубайса — на этот раз в госкомпании «Роснано». «Мне было крайне любопытно, во что они здесь $4 млрд инвестировали», — иронизирует Раппопорт. Сегодня «Роснано» участвует более чем в 90 различных проектах. Одна из задач Раппопорта — отделить зерна от плевел. Но просто «резать косты» — слишком мелко. «Сейчас команда во главе с Чубайсом готовит небольшие изменения», — рассказывает, потирая руки, наш герой. Их последняя совместная реформа, РАО «ЕЭС России», растянулась на 10 лет, закончилась ликвидацией объекта реформирования и улучшила благосостояние многих

ее участников.

Только цифры

132,3 тыс. км протяженность линий электропередачи ФСК

891 подстанция находится в зоне обслуживания ФСК

–64° по Цельсию максимально низкая температура, при которой приходилось работать объектам ФСК. Рекорд был зафиксирован зимой 2005/2006 на подстанции «Оленья» в ЯНАО

74 столько регионов России ФСК обеспечивает энергией

139,571млн рублей выручка ФСК за 2011 год

48,988 млн рублей прибыль ФСК за 2011 год

Золотой парашютист