Они делают вид, что учатся, мы — что учим
Ну вот и сессия пошла.
В этот раз не вполне обычная. Долгие годы мы все по-старому, по-совковому делали из студентов специалистов. Отставали от прогресса и мировых тенденций, в общем. Но свет истины все-таки забрезжил перед высоким образовательным руководством и там поняли: все, хватит, жить по-старому нельзя, надо шагать в ногу со временем и соответствовать высоким мировым стандартам. Опять же Болонская конвенция.
Короче, решили прекратить штамповать никому не нужных специалистов и начать делать жутко востребованных велением времени бакалавров.
Сперва сомневались: потянем ли? Программы нового поколения, дело новое, неслыханное.
Но потом освоились и ничего, даже хорошо пошло, потому что поняли главный принцип всего этого дела. А он нехитрый — режь учебные часы вдвое в сравнении со старым, и будет тебе бакалавриат.
Будущему специалисту надо было все объяснять, расписывать, часов шла пропасть — государству расход, а преподавательские штаты жирели. Теперь, слава Болонскому процессу, все дешево и сердито. Бакалавр — он уже по своему иностранному названию — лучше и умнее. Чего ему объяснять? Сам дойдет, своими стараниями. Вместо прорвы практических занятий — методичку на руки, пусть изучает детали машин и прочие технические тонкости в словесном описании, тем более что часов практики и так нет. Кому на заводе нужны практиканты? Там бизнес, там деньги делают. Там нужны готовые специалисты, на которых можно уже деньги делать, а не учащиеся бакалавры, в которых нужно время и деньги вкладывать.
Высокие руководители на каждом углу кричат о технических работниках, потребных обществу, а этим будущим работникам посмотреть на поле своей будущей деятельности даже негде: у государства своих предприятий не осталось, а частнику они и вовсе не нужны, болтаться под ногами.
Вот и приходится будущему бакалавру доходить до всего самому. И он бы, может быть, дошел, если бы для этого были условия. Но их нет. Ведь если бакалавриат смешается в сторону сокращения нагрузки, в сторону большей самостоятельности студента, то для него должы быть созданы условия. Лаборатории и кафедры должны работать чуть ли не круглосуточно, чтоб дать это знание студенту внеаудиторно. Должны быть и макеты, и машины, и пункты производственной практики, и еще бог знает что для самостоятельного погружения в премудрости профессии, особенно тогда, когда речь идет о бакалавриате прикладном. Самостоятельное внеаудиторное обучение по логике должно быть более затратным, чем обычное.
Ну и для такого затратного обучения нужна голова, нужны знания, общий кругозор и расторопность. А откуда их взять? Ничего этого из нашей российской школы будущий бакалавр не выносит, при том, что человеческий материал попадает в вуз еще не самый плохой.
Смотришь на студентов, и нет пока ощущения, что, несмотря на всю неумелость, отсутствие подготовки, смышлености, на них следует окончательно поставить крест.
Впечатление другое, обычное уже российское: громадное непаханое поле, пропадающая втуне житница, заброшенная, неухоженная, никому не нужная, никем не востребованная.
А ведь все это наши дети, на которых времени нет, мимо которых мы прошли в детском саду, в семье, в школе, мимо которых проходят теперь и в бакалавриате.
При срезанных часах нет возможности узнать студента, помочь ему, посоветовать, направить в нужное русло.
Нет времени, нет базы, основы, условий. И отсюда все более возрастающая имитация деятельности. Стыдливо опущенные глаза — они делают вид, что учатся, мы — что учим, общее понимание, что все перед всеми виноваты, что все проходят мимо друг друга, а дело стоит и делается лишь только на бумаге и в отчетах, потому что реально, неотчетно в текущих условиях его невозможно сделать.
Так есть, и если так будет и дальше, то это уже точно будет никакой не бакалавриат, а бакланориат — вытрясание денег из простаков, которые верят в то, что в таких условиях можно обучиться чему-то иному, кроме мелкого жульничества и имитации деятельности.