Николай Сванидзе — о логике событий 1993 года

К осени 1993 года в стране возникло реальное двоевластие, и стоял крепкий запах гражданской войны

Предыдущая фотография

Следующая фотография 1 / 2

Законные силы порядка в те дни едва не смела толпа бунтарей-ополченцев

Фото: AP

Фото: Коммерсантъ / Сергей Киселев / купить фото

Николай Сванидзе

Ельцин никогда не уходил от вопросов по поводу событий 1993 года. Никогда ни на кого не перекладывал ответственность за применение силы 3-4 октября 93-го года. Все происходившее с Белым домом и в России, и в мире видели в прямом эфире. Трансляцию тогда вел американский канал CNN, и в России впрямую шла эта картинка, от начала до конца. Никто трансляции не прерывал.

Все то, что предшествовало громким событиям у Белого дома в течение без малого двух лет, также шло в прямом эфире. Я имею в виду заседания Верховного совета РФ во главе с Русланом Хасбулатовым. Их могла наблюдать вся страна, независимо от того — целесообразно это в разгар реформ или нет, выгодно это президенту Ельцину или дополнительно бьет по его рейтингу, заложенному в реформы.

В 1992 году многие эксперты рекомендовали реформаторам создать на телевидении специальную программу, которая занималась бы пропагандой реформ. Гайдар рассказал об этом Ельцину. Ельцин ответил: "Егор Тимурович, вы хотите воссоздать отдел пропаганды ЦК КПСС? Пока я президент, этого не будет!"

Свобода слова для Ельцина — фундаментальная ценность. Невозможно отследить, когда он в это уверовал. Терпеть, но не затыкать рот журналистам — это его принцип, от которого он не отступал.

Так было до конца его президентства. Все видели все. Когда из Германии пришла картинка, где на празднестве после вывода войск Ельцин дирижирует оркестром, мы на государственном российском телевидении монтировали материал. Никто сверху не звонил, не давал указаний. Да это было бы бесполезно. Уже существовал канал НТВ Владимира Гусинского, который на свое усмотрение распоряжался той же картинкой с президентом и использовал свои источники информации. НТВ — Независимое телевидение — было запущено указом Ельцина в ноябре 93-го года, несмотря на недавние тяжелые события у Белого дома.

Очень разные средства массовой информации все вместе в президентство Ельцина имели реальный статус четвертой власти. И являлись одним из опорных государственных институтов. Потому как с другими государственными институтами в России в первые два года ее существования имела место серьезная, нерешаемая проблема объективного свойства.

До конца 93-го года новая Россия имеет старую советскую Конституцию РСФСР. В качестве парламента — сложная, тоже советская конструкция. Съезд народных депутатов России, который собирается периодически, но имеет право принимать важнейшие и окончательные решения. Из части депутатов съезда создан Верховный совет.

Изменить данное построение парламента по Конституции нельзя. Провести прямые выборы в Верховный совет нельзя. Распустить себя может только сам парламент.

В дальнейшем начало реформ, юридическое оформление развала Союза будет представлено и вбито в массовое сознание как личное самоуправство Ельцина и результат его неограниченной власти. В реальности президент Ельцин в 1991-1993 годах имел пространство для маневра, жестко ограниченное парламентом. Съезд депутатов мог в любой момент отправить правительство в отставку. Съезд депутатов мог достаточно просто отрешить президента от должности. И вообще, Съезд депутатов по действующей Конституции имел приоритет перед президентом, был выше, главнее его.

Эта правовая ситуация объясняет, почему к председателю Верховного совета Руслану Хасбулатову очень быстро примыкает обиженный вице-президент Александр Руцкой, ранее избравшийся вместе с Ельциным на пике ельцинской популярности. За ними — целый конгломерат различных политических сил: оттесненная коммунистическая бюрократия, "красная" хозяйственная элита, которая еще не нашла себя в новой стране. Плюс ищущие себя элиты региональные. И, наконец, радикальные националистические группы, именно к тому времени впервые сформированные, успевшие вооружиться и размяться в Приднестровье и помаленьку налаживающие связи с наиболее консервативной частью армейского офицерства и органов безопасности.

И все это на фоне бурных реформ, необходимых, уже вытянувших страну из голода и развала, но и стремительно перепахавших ее, непонятых миллионами людей. Хотя тогда, когда реформы начались, люди отдавали себе отчет в невероятной сложности ситуации. В 1991 году на вопрос ВЦИОМа, когда возможен выход из кризиса, 45,8 процента отвечали, что не раньше 2000 года, 12 процентов считали, что никогда.

Реформы объявлены в ноябре 91-го, а в начале декабря во время поездки по оборонным заводам Сибири Руцкой называет только что сформированное гайдаровское правительство "учеными мальчиками в розовых штанишках". После Руцкого делает заявление Хасбулатов: "Верховному совету России необходимо или предложить президенту сменить недееспособное правительство, или, в соответствии с конституционным правом, самому сменить это правительство". Это заявление сделано Хасбулатовым через 13 дней после практического начала реформ.

Последовавшие два с половиной года вместили огромное количество событий — от отставки Гайдара и назначения Черномырдина до знаменитого четырехвопросного референдума, подтвердившего доверие Ельцину. Но отношения между Кремлем Ельцина и Белым домом Хасбулатова неумолимо ухудшались и превратились в войну, лишь до поры холодную, но оттого не менее ожесточенную. После того как пролилась первая кровь — 1 мая 1993 года на Октябрьской площади в Москве возле памятника Ленину в результате нападения вооруженной арматурой толпы на милицию был убит омоновец,— стало ясно, что руководство Верховного совета пойдет до конца, не считаясь со средствами. В стране возникло реальное двоевластие, и стоял крепкий запах гражданской войны. При этом все козыри были на руках у Хасбулатова. По еще советским, но не отмененным, действующим законам его власть ничем не ограничена. Новые законы он сам предлагает и сам же утверждает. В легитимном поле, отражающем реалии уже умершей, несуществующей страны, хозяйничает Верховный совет. И вот — развязка.

21 сентября вечером Ельцин выступает по телевидению. Суть его Указа N 1400 — Верховный совет и съезд распущены. Выборы в новый парламент — в декабре 93-го года. После начала работы парламента — досрочные выборы президента. Никакого ЧП, все права и свободы граждан сохраняются. Хасбулатов тут же объявляет, что Ельцин больше не является президентом. Депутаты голосуют за отстранение президента от власти. Президентом объявлен Руцкой. Часть депутатов, несогласных с Хасбулатовым, покидает Белый дом.

Депутат Верховного совета Виктор Шейнис тогда говорил в интервью: "Своим противникам президент предложил не худший выбор — выборы. Не ликвидацию парламента как института, не военную диктатуру. Можно сожалеть о рискованных действиях президента, но отказываться от выборов — это выводить противостояние из кабинетов на улицы". Но руководство съезда исходит из того, что президент загнан в угол. Компромиссный вариант — выборы и парламента и президента, как предлагалось Ельциным,— даже не рассматривается в Белом доме.

По договоренности с премьером Черномырдиным в Белом доме идут несколько глав регионов, в том числе глава Калмыкии Кирсан Илюмжинов. Он сообщает: "Вооруженных около 600. Стволов — около 1000. Пистолетов — около 2,5 тысячи. Приднестровцы смогли провезти пулеметы — около 20. И столько же там было. Есть гранатометы. Они говорят, что есть стингер".

В конце сентября начинается брожение в регионах. Активизируются главы региональных советов, избранные во времена КПСС. Они выдвигают ультиматум президенту — отменить указ. Им кажется, что центральная власть ослабела и наступил момент для передела власти.

Хасбулатов отказывается от переговоров с президентской стороной, говорит: "Этот режим мертв, его дни сочтены, нет никаких оснований продолжать какие-то отношения с ним".

Уже скорректирован Уголовный кодекс. Участникам событий на стороне президента — вплоть до смертной казни.

3 октября на Смоленской площади милицейское оцепление прорвано. За час боевики оппозиции оказываются у Белого дома. Разрушают оцепление, захватывают у бегущих омоновцев бронежилеты, дубинки.

Генерал Макашов руководит штурмом мэрии на углу Нового Арбата. Врываются в здание. Генерал Макашов призывает к захвату Останкино. Макашов, Терехов со своим Союзом офицеров, глава националистической фашистской организации "Русское национальное единство" Баркашов, наконец, в главный момент борьбы за власть выходят в первые ряды.

Хасбулатов их уже не интересует. Их боевики идут брать Останкино. Телевидение перестает работать. Журналистка Вероника Куцылло, работавшая тогда в Белом доме, комментирует эйфорию депутатов и боевиков: "Если можно взять телевидение... Значит, можно взять все... Представить всю эту мразь в правительственных креслах... Фашисты на улицах, вскидывающие руку... Народ, приветствующий освободителей". Из резервной студии начинает работать Российское телевидение. Гайдар призывает москвичей выйти к Моссовету в поддержку законной власти.

Фактически гражданская война уже началась. Но она не выплеснулась дальше. Она была свернута Ельциным. Началась, но сразу закончилась.

Ельцин приезжает в Министерство обороны. Спрашивает: "Когда войска будут в Москве?" Определенного ответа нет. Вот тогда Ельцин говорит, что необходимо штурмовать Белый дом. Министр обороны Грачев спрашивает, отдаст ли Ельцин письменный приказ. Ельцин подписывает приказ.

Потом было письмо известных литераторов по поводу событий 3 октября в Москве. Это не письмо с услужливой благодарностью президенту. По представлениям авторов письма, президент выполнил свои обязанности, запоздало выполнил. Это письмо — обращение к согражданам: "Произошло то, что не могло не произойти из-за наших с вами беспечности и глупости — фашисты взялись за оружие, пытаясь захватить власть". Под обращением — прекрасные имена: Даниил Гранин, Григорий Бакланов, Бэлла Ахмадулина, Дмитрий Лихачев, Юрий Нагибин, Мариэтта Чудакова, Роберт Рождественский, Анатолий Приставкин, Андрей Дементьев, Булат Окуджава, Борис Васильев, Василь Быков, Виктор Астафьев.

На книгах этих людей хорошо воспитывать детей.

Государственная дума, избранная после этих событий, в декабре 1993 года, никогда не будет проельцинской. И все последующие в течение его президентства тоже не будут. Вплоть до попытки импичмента президента в 99-м году. Коммунисты в Думе будут иметь до трети голосов. И это при том что Ельцин не скрывает своего остро негативного отношения к коммунистам.

23 февраля 1994 года Государственная дума в соответствии с новой ельцинской Конституцией объявляет амнистию всем участникам событий 3-4 октября 93-го года. Без ограничений на участие в политике. Заодно амнистированы участники событий августа 91-го года. Объединение этих событий в определенном смысле правомерно.

93-й — попытка реванша за 91-й.

Все эти проигравшие и прощенные — и партийно-хозяйственная, и силовая номенклатура, которая пыталась силой удержать власть в 91-м, и радикальные националисты, рвавшиеся к власти в 93-м,— персонально уже ушли со сцены, обнулились. Многие физически, а иные политически. Но единомышленники, последователи первых сегодня у власти. А последователи вторых, нисколько не умерив своих позиций и амбиций, освоились и приобрели уверенную, хозяйскую респектабельность.

Все эти люди сейчас и пишут нашу историю. Как прошлую, так и настоящую.

Выход силой