Как известный экономист Рагхурам Раджан пытается защитить капитализм от капиталистов.

Рагхурам Раджан, 41-летний экономист, возглавивший в прошлом сентябре Нацбанк Индии, может стать одним из самых «предсказуемых» руководителей центробанков мира. Раджан действует по правилам и не связан корпоративными интересами — ни в мире банков, ни среди промышленников. Он пытается действовать в интересах общего блага. Но, как экономист, Раджан прекрасно знает, что краткосрочные интересы у экономических агентов редко совпадают с долгосрочными: «Я еще не встречал промышленника, который не хотел бы понижения ставок. На каком бы уровне они ни находились». Немедленное исполнение желаний промышленника может повредить ему, знает Раджан и оберегает лоббиста от низких ставок, даже рискуя вызвать его гнев.

Необычный глава Центробанка пришел в мировую финансовую элиту из экономической науки. Около 20 лет он преподавал финансы и банковское дело в Чикагской школе бизнеса Booth — с перерывом на трехлетнюю работу главным экономистом МВФ. Для Индии, где институты часто проигрывают родственным связям и прочим неформальным практикам, назначение Раджана — очень рискованный шаг. В гораздо большей мере, чем последние руководители ФРС США и Европейского ЦБ, Раджан, как глава Нацбанка, пытается действовать не в интересах финансового сектора, а в интересах всей экономики. Это очень сложная задача.

Почему — показано в первой книге, написанной Раджаном вместе с коллегой по Чикагскому университету Луиджи Зингалесом, «Спасение капитализма от капиталистов» (2004). Русский перевод появился вскоре после выхода оригинала под редакцией проректора ВШЭ Константина Сонина небольшим тиражом и не допечатывалась. По иронии судьбы, издателем стал Институт комплексных стратегических исследований, финансируемый структурами Олега Дерипаски. Книга как на пальцах показывает, что капитализм остро нуждается в спасении от его лучших представителей: то, что хорошо для «Форда» и «Русала», далеко не всегда хорошо для США и России. Включая низкие процентные ставки.

Капитализм — это конкурентные рынки. И в теории, и на практике они выгодны всем. В целом. Но «в частности» все сложнее. От поддержки одинаковых для всех правил игры никто конкретно не получает слишком большой выгоды. Наоборот, крупным компаниям выгодна полная победа над отечественными и конкуренция злит потерей работы, других — потерей части контрактов, третьих — необходимостью оглядываться на условия жизни и ведения бизнеса в соседней стране. Каждый экономический агент хочет равных правил игры для всех, но льгот и преференций — для себя лично.

Поэтому у капиталистической системы мало защитников, часто ей противостоят влиятельнейшие группы населения. Поэтому в развивающихся рынках с таким трудом приживаются общие институты, такие как бюро кредитных историй. В 1994-м Всемирный банк, вспоминает Раджан, пытался создать его в Мексике, но столкнулся с сопротивлением местных банкиров: они могли узнать правду о заемщике и без всякого бюро, и создание этого института лишало бы их конкурентоспособного преимущества перед менее искушенными кредиторами, включая иностранных. Когда капиталистическая модель строится в интересах капиталистов, она порождает экономическую неэффективность и социальную несправедливость. Сталкиваясь с коррумпированным капитализмом, люди выбирают социализм.

Бизнесмены, показывают Зингалес и Раджан, не выражают «дух капитализма». Ведь он заключается вовсе не в частной собственности или рыночном обмене, а в свободном доступе к конкуренции. Это требует от государства мудрого регулирования — не слишком активного, но и не пускающего все на самотек, как Алан Гринспен, который полагал, что частные банки, которым государство подыгрывает за счет дешевых кредитов, могут сами регулировать уровень своих рисков.

Для поддержания конкуренции важен баланс — осторожное госрегулирование. Например, если пассажирскими авиаперевозками могут заниматься только компании, способные продемонстрировать госорганам пять лет безубыточных авиаперевозок, на рынок не будут выходить новые игроки. Если же, наоборот, этот рынок будет абсолютно открыт для всех и на нем не будет контроля и нормативных правил, то пассажиры, опасающиеся за свою безопасность, будут летать только рейсами старых, проверенных авиакомпаний. В выгоде опять же старые игроки.

Нужно защищать капитализм, а не капиталистов; рынки, а не крупных собственников, уверены чикагские профессора. Их интересы очень часто не совпадают: так, крупным собственникам для защиты своих интересов не нужен честный суд, свои интересы им проще защитить в подконтрольном суде, а не в том, который будет беспристрастно относиться к злоупотреблениям и в небольшой компании, и в гигантском холдинге. В развивающихся странах часто получается так, что олигархи останавливают и даже поворачивают вспять развитие рынков, объединяясь с теми, кто боится конкуренции: пенсионерами, безработными, бедняками-фермерами. Тогда рыночная экономика разрушается и торжествует «капитализм для своих». Одну форму этого ненастоящего капитализма мы видели в конце 1990-х, когда для успеха предприниматель должен был быть близок к ельцинской «семье». Другую — сейчас, когда крупнейшие государственные подряды достаются друзьям Путина.

Свободные рынки не всемогущи — у них много противников как в развитых, так и в развивающихся странах. Под предлогом спасения страны от внешней угрозы, защиты обездоленных, помощи банковской системе и т. д. очень легко отказаться от конкуренции в пользу политиков и чиновников, принимающих решения. Ложная дихотомия «государство — рынок» (на самом деле без государства, создающего инфраструктуру, позволяющую участникам рынков торговать свободно и уверенно, современные рынки невозможны) внушает политикам неверные представления об их функциях в регулировании экономики.

С послекризисными последствиями этих ложных убеждений Раджану пришлось разбираться в книге «Линии разлома» (2010). Она тоже оперативно переведена на русский язык и прошлой осенью выпущена Издательством Института Гайдара уже во втором издании. Книга показывает, насколько «опасным» со стороны Индии шагом было доверить Раджану роль главы Нацбанка. До 2007 года Раджан явно был в меньшинстве. Он не был готов участвовать в дискуссии о том, каким председателем ФРС был Алан Гринспен — наилучшим или просто одним из лучших. Чудеса секьюритизации, позволявшей банкам переупаковывать и списывать с баланса рискованные кредиты, не обольщали чикагского экономиста: он видел, как в системе накапливаются риски. Вскоре они взорвались.

Но неправильные стимулы для банкиров и мотивы регуляторов — лишь вершина айсберга. В своей второй книге Раджан прочерчивает «линии разлома» — опасные изъяны, трещины, возникающие там, где сталкиваются тектонические пласты. Эти трещины могут привести мировую экономику к еще более серьезному кризису. Первый тип таких линий разлома возникает внутри страны и обусловлен внутренними политическими причинами. За последние 30 лет доля 1% самых богатых американцев в совокупном доходе страны выросла более чем в 2,5 раза. Расплачивается за это средний класс — потерей работы и стагнацией доходов. Ответом на растущее неравенство стало резкое расширение кредитования. Чем это закончилось, все видели в 2007–2013 годах.

Второй тип дисбалансов возникает в межстрановых торговых потоках. Германия, Япония, а потом Китай и другие развивающиеся страны избрали путь, делающий их чрезмерно зависимыми от иностранного потребителя. В результате страны-потребители генерируют избыточную задолженность, а страны-экспортеры неизменно предоставляют желающим возможность жить в долг. Для переориентации экономики на внутренний спрос нужны реформы, но они тем сложнее, чем старее становится население страны-экспортера. С этой проблемой уже сталкивается Китай.

Третья линия разлома связана с тем, что во многих развивающихся странах, включая Индию, Китай и Россию, финансовые системы непрозрачны. Главная валюта в таких системах — «связи» (капитализм для своих), а условия контракта — результат инсайдерских отношений, а не объективной экспертизы. Но источником финансирования для таких стран являются часто иностранные банки, забирающие свои деньги при ухудшении ситуации. Результат — разрушительные экономические и политические кризисы в Индонезии, Малайзии, Таиланде, Мексике, Аргентине, надолго замедлявшие их развитие.

«Хорошая экономика неотделима от хорошей политики, — уверен Раджан. — Вот почему раньше экономика называлась «политической экономией». Прочная система рыночных институтов — это, увы, не навсегда. Регулирующие институты работают хорошо, только пока в стране проводится взвешенная, не «захваченная» частными интересами политика. Несколько лет несбалансированной политики — и страна отбрасывается в своем развитии далеко назад.

Что делать? У Раджана три рецепта, и все непростые. Первый — реформировать финансовую систему, отказавшись от правил игры, выгодных немногим. Собственно, спасти финансовую систему от финансистов. Для этого нужно покончить с правительственными субсидиями и привилегиями, которыми пользуются финансовые институты в отличие от компаний реального сектора, сделать регулирование по-настоящему контрциклическим и выключить стимулы, подталкивающие банки к безудержной погоне за побочными рисками. Далее нужно снизить денежное присутствие государства на финансовых рынках и категорически отказаться от идеи, что существуют финансовые институты «слишком большие, чтобы обанкротиться». Задача регулятора — мешать банкам становиться системно значимыми, а если помешать не получилось — заставлять их обзаводиться буферами на случай катастрофы.

Второй рецепт — остановить рост социальной поляризации. Но не за счет налогов, а за счет сокращения неравенства в доступе к улучшению человеческого капитала. Если дети бедных родителей получат возможность учиться в самых престижных университетах, а сами они получат возможность открыть малый бизнес, эти люди перестанут быть неисправимым антикапиталистическим электоратом. Госрасходы проблемы не решат. Скорее правительству надо стимулировать ключевые точки, повлиять на улучшение качества образования, помочь детям бедных родителей с поступлением в колледж, создать карьерные стимулы для учителей.

Третий рецепт — помешать дальнейшему накоплению дисбалансов, когда экономический успех целых стран зависит от иностранных потребителей. Это требует скоординированной политики в Германии и США, Китае и Великобритании. Пока ничего такого не происходит: Штаты по-прежнему стимулируют потребительскую активность, а Китай — экспортные отрасли.

Сейчас Раджану представился великолепный шанс воплотить свои взгляды на управление финансовым сектором в рамках Индии — одной, но очень сложной страны. Кажется, за полгода крупный бизнес там уже понял, что от нового главы Нацбанка бесполезно ждать действий, продиктованных интересами отрасли. Он строго повышает процентные ставки, если инфляция угрожает экономике даже в ситуации вялого экономического роста. Посмотрим, чем закончится этот эксперимент. Если у Раджана получится в Индии, лет через десять ему вполне может представиться шанс сделать более гармоничной, менее «раздерганной» и мировую финансовую систему.

Индийский эксперимент