"В поисках "0,10"" в Фонде Бейелеров

Выставка авангард

Фото: Анна Толстова, Коммерсантъ / купить фото

В базельском Фонде Бейелеров открылась выставка "В поисках "Последней футуристической выставки картин 0,10"", посвященная 100-летию "Черного квадрата" Малевича. Поиски привели в Третьяковскую галерею, Русский музей и еще в 14 федеральных и областных музеев России, а также в Центр Помпиду, Стеделейк-Мюсеум, MoMA, коллекцию Костаки в Салониках, Музей Людвига в Кельне и другие собрания, откуда привезены работы русских авангардистов. Вдобавок Малевича чествуют роскошной выставкой современного искусства, вдохновленного открытиями супрематистов. Из Базеля — АННА ТОЛСТОВА.

Первый раз работы Казимира Малевича показали в Швейцарии вскоре после смерти художника — в 1937 году, как раз в Базеле, в Кунстхалле, на выставке "Конструктивисты". Отчего теоретик и практик супрематизма, близкого конструктивизму так же, как идеализм близок материализму, наверное, перевернулся в своем супрематическом гробу. На афише красовались имена Мондриана, Кандинского, Лисицкого — для имени Малевича места не нашлось, он оказался среди "и др.". При жизни ему не везло на Западе, несмотря на некоторую известность, выставки и публикации теоретических сочинений — признание было недостаточным, понимания не было вовсе. Выставка "Черное Солнце", которую лично курировал директор Фонда Бейелеров Сэм Келлер, в свое время превративший ярмарку Art Basel в главное арт-шоу мира,— это грандиозный оммаж автору "Черного квадрата", сделанный на базе роскошной бейелеровской коллекции и множества других частных и государственных собраний Старого и Нового Света. В почтительном реверансе застыли и Пит Мондриан с Василием Кандинским, и все мастера послевоенной абстракции с Марком Ротко во главе, и все последующие деконструкторы картины во главе с Герхардом Рихтером. И те, кто категорически отрицал свою связь с русским авангардом, как Эллсуорт Келли, утверждающий, что знать не знал, кто такой Малевич, когда в 1953-м писал свои парные квадраты — черный и белый. И те, кто насмешничал, как Дэмиен Херст с колоссальным кругом "Черного Солнца", засиженным мириадами дохлых мух. Вся история мирового модернизма и постмодернизма сквозь призму "Черного квадрата" — иконы искусства XX века, столетие которой отмечается в этом году.

Сам Малевич, правда, датировал рождение "царственного младенца" 1913 годом, подтасовывая факты и эскизы, дабы уверить всех, что замысел "Черного квадрата" воплотился в сценографии заумной оперы "Победа над Солнцем". Однако форму картины замысел приобрел только в 1915-м — премьера состоялась на "Последней футуристической выставке картин "0,10"", открывшейся к концу года в Петрограде, в доме Адамини на Марсовом поле, где помещалось Художественное бюро Добычиной.

От выставки, указавшей искусству дорогу к беспредметности, нам остались слепой, то есть без иллюстраций и с названиями вроде "Натюрморт", "Интерьер", "Пейзаж", каталог, подборка чаще ругательных рецензий и кое-какие фотографии, но наиболее информативен всего один знаменитый снимок экспозиции. С тем самым "красным углом" Малевича, в котором иконой, что из критиков заметил и ужаснулся кощунству один лишь противник футуристов Александр Бенуа, висел "Черный квадрат" в плотном окружении других супрематических композиций. В выставке участвовали 14 художников, в каталоге значатся 154 работы. Реконструкции "красного угла" Малевича предпринимались не раз, но реконструировать всю выставку невозможно: одни вещи не опознать по спартанскому каталогу, другие исчезли, третьи не подлежат перевозке ввиду хрупкости. Куратор базельской выставки американец Мэттью Дратт говорит, что, не претендуя на точность реконструкции, пытался воссоздать дух эпохи "0,10".

В Фонде Бейелеров собраны работы экспонентов "0,10", датированные в основном 1914-1915 годами, и количество их примерно пропорционально тому, что обозначено в каталоге. Частью это то, что действительно было на выставке, частью — то, что могло быть. Одной из участниц нет: следов наследия таинственной Анны Кирилловой найти не удалось. Остальные 13 апостолов "нового живописного реализма" вольготно разместились в полных воздуха и света залах Фонда Бейелеров, спроектированных Ренцо Пьяно: Малевичу отведено два, Владимиру Татлину и Ивану Пуни — по одному, "амазонки авангарда" собраны вместе, Иван Клюн разделил комнату с Михаилом Меньковым, чьи "вихревые" картины привезли из Самары и Ульяновска.

Именно благодаря этой встрече музеев Астрахани и Амстердама, Махачкалы и Чикаго, Нижнего Тагила и Стокгольма, очевидно потребовавшей миллионных вложений, и возникает этот невероятный эффект. Когда понимаешь, что сугубо маргинальная в 1915-м чертова дюжина может составить ядро великолепного музея современного искусства и что даже в 1960-х многие работы с выставки "0,10" можно было бы выдавать за только что сделанные. Недаром куратор так восторгается тем, что из участников семь, ровно половина, художницы — просто идеал феминисток, за какой они сражаются с 1970-х.

Жаль, что буквально восстановить "0,10" нельзя — ведь Малевич, как мы теперь понимаем, был и пионером концептуального, тонко выверенного и осмысленного экспонирования. Нынешняя стандартная разреженная развеска придает ему, его ученикам и единомышленникам, что в скором времени станут врагами, нейтрально академический и несколько товарный вид. Третьяковка, Русский музей, художественные музеи Саратова, Екатеринбурга и Иваново, нью-йоркский MoMA, парижский Центр Помпиду, амстердамский Стеделейк-Мюсеум, стокгольмский "Модерна Мусеет", Чикагский художественный институт, Музей Людвига в Кельне, базельский Фонд Бейелеров, множество частных коллекций — музейная география Малевича изменилась кардинально по сравнению с его первым появлением в Базеле в 1937-м. Но он мечтал об идейном, а не о товарно-денежном признании.

В праздновании юбилея "Черного квадрата" Россия выступает в привычном амплуа сырьевой державы, поставляя сокровища из музейных закромов родины для зарубежных проектов. На собственный воли, сил и средств не хватило. В числе малевичевских картин из частных коллекций в Базеле выставлены две абстракции, приобретенные анонимными владельцами через Галерею Гмуржинской, и куратор выставки господин Дратт заверил корреспондента "Ъ", что не сомневается в их подлинности и безупречном происхождении, так как они принадлежали Николаю Харджиеву. Историю того, как великому исследователю и коллекционеру авангарда Харджиеву помогли расстаться с его собранием, вряд ли можно назвать безупречной, равно как и путь ряда вещей Малевича в западные музеи. Впрочем, нам, не сумевшим толком отметить столетие главной русской картины, странно предъявлять какие-либо претензии: до сих пор весь мир ориентируется на каталог-резоне Малевича, изданный в Париже болгарско-французским искусствоведом Андреем Наковым, но никто не запрещал отечественным ученым издать новую версию полного каталога на нескольких европейских языках и тем самым подтвердить свой мандат на интерпретацию Малевичева наследия.

Не сказать чтобы мнение российских искусствоведов никого не интересовало: основным текстом в базельском каталоге стала ранее публиковавшаяся статья о "0,10" покойного Анатолия Стригалева, чьей памяти Фонд Бейелеров и посвятил выставку. На ее открытии директор Третьяковской галереи Зельфира Трегулова рассказала о последних технико-технологических исследованиях "Черного квадрата" 1915 года, предпринятых в музее: сенсационные результаты будут опубликованы в книге Ирины Вакар, которая выйдет в издательстве Третьяковки в декабре этого года,— как наше подношение дорогому юбиляру.

Красный угол для "Черного квадрата"