Дмитрий Ольшанский об отличиях заставших войну и блогерах XXI века
Отличались они тем, что те люди знали элементарные вещи, которые неведомы нынешним
Чем отличались реальные русские люди сороковых годов двадцатого века, реальные ветераны, женщины и дети, заставшие войну, — от патриотических блогеров двадцать первого века?
Отличались они тем, что те люди знали элементарные вещи, которые неведомы нынешним.
Солдат противника — это не сотрудник спецслужб противника, не чиновник его режима, и не палач противника из его карательных бригад.
Солдат противника бывает каким угодно — и диким зверем, и добрым человеком, — но пленные или погибшие солдаты противника вызывают сочувствие.
Это вообще-то норма.
И те русские люди — жалели немцев.
Те русские люди подкармливали немецких пленных, лечили немецких раненых, те — настоящие — ветераны мирно встречались с немецкими стариками.
Они не знали, что в следующем веке придут патриотические блогеры и начнут орать, что каждый призванный на войну, каждый пришедший в Россию и погибший там немецкий солдат — виноват.
Они не знали, что побежденных и мертвых не может быть жалко.
Что не может быть жалко тех, кто, не совершив никаких преступлений, тем не менее, умер в бою на чьей-то земле — как многие русские солдаты в 1920 году в Польше или в 1939 году в Финляндии, в 1956 году в Венгрии или в 1979 году в Афганистане.
Да что там те люди сороковых, что они в геополитике понимали.
Но и Нюрнбергский процесс, как выясняется, не понимал — он ведь, зараза такая, тоже не постановил, что каждый немецкий солдат виноват.
Да что там Нюрнбергский процесс.
Некто товарищ Сталин, который Иосиф Виссарионович, тот еще гуманист, тоже почему-то считал, что мы, мол, воюем с Гитлером, который приходит и уходит, а не со всей Германией, которая остается.
Но и товарищ Сталин оказался недостаточно суров для патриотических блогеров.
Ну, пусть себе надрываются.
А я скажу: мир праху всех, кто остался в аду войны — в том числе и чужих солдат.
Мы тоже можем быть для кого-то чужими солдатами.
И тогда нас тоже жалко.