Как петербуржцы отреставрировали стометровые коммунальные квартиры и сделали из них театр, музей Распутина и съемочную площадку

Как восстановить лепнину, паркет и дореволюционную парадную дверь, кто по-прежнему шлет письма в квартиру Григория Распутина и зачем устраивать спектакли в бывшей коммунальной квартире?

В партнерском материале с «Промсвязьбанком» «Бумага» публикует истории трех коммуналок, в которых открыли театр, мемориальное пространство Распутина и снимали фильм. Петербуржцы рассказывают, как реставрировали квартиры и попытались воссоздать их исторический интерьер.

Квартира на улице Блохина

Театральный проект «Квартира» на Мойке, 40

Вячеслав Красько, путешественник

Хозяин квартиры

Время ремонта

Год и 9 месяцев

(не закончен)

Количество комнат

3 комнаты и кухня

Площадь

115 м²

Зачем воссоздавать исторический интерьер
в жилом помещении

Эту квартиру я купил случайно: проезжая мимо на машине, заметил два балкона и эркер и увидел объявление. Я подумал, что такое жилье должно стоить космически дорого, но на всякий случай позвонил, и оказалось, что это не дороже, чем другие коммуналки старого фонда на Петроградской стороне. Во-первых, квартира была убитая, во-вторых, несколько лет ее не могли расселить.

[Я родился здесь], сейчас живу в Москве и сюда только приезжаю. Мое любимое место в квартире — гостиная: я сажусь и наслаждаюсь видом на эркер. Мне сразу показалось это очень красивым, и я решил максимально сохранить изначальную идею.

Дизайнеры, которых я приглашал, предлагали снести все окна, поставить деревянные стеклопакеты, убрать потолок и сделать некую современную копию — но я, хоть и не разбирался тогда в старинных интерьерах, чувствовал, что это неправильно. Понимал, что так или иначе это будет новодел, а подлинные элементы и детали будут утеряны.

Постепенно я вышел на ценителей старинного интерьера и строителя, который этим занимался. Ключевым открытием для меня стало то, что старые интерьеры были очень хорошо продуманы. Окна, арка, потолок, рисунок на паркете — все они завязаны в единую композицию. Как только ты начинаешь это переделывать, — менять окна, лепнину — всё распадается, и красота исчезает.

Я решил сохранить целостный ансамбль. Красота — не в пафосности, не в позолоте, а в гармоничном сочетании различных элементов.

Я теперь не представляю, как можно жить в современных квартирах, в новостройках. Смотришь на эти объявления: «Элитные дизайнерские ремонты» — их не сравнить с ансамблем, который создали больше ста лет назад.

Как восстанавливали парадный вход, печь
и лепнину

Моя квартира — половина изначальной, площадь которой была 220 метров. Из одной квартиры получилось две, соответственно, парадный вход вел в соседнюю квартиру. Мне же достался черный вход, [парадный] вход я делал дополнительно, согласовывал: дверь в квартиру — точная копия исторической, которая находится в квартире этажом выше. Мы создавали эту дверь с нуля. Здесь полностью воспроизводятся и филенки, и рисунок. Единственное — она дополнена ручкой, которую я привез из Непала: она символизирует руку Будды с цветком.

Мы также создали с нуля входную дверь в парадную. От исторической двери [с витражными вставками] оставалась только фрамуга (боковая или верхняя створка — прим. «Бумаги»). По фрагментам [дверей] из других парадных мы воссоздали исторический облик двери.

На месте моей гостиной было две комнаты: она была поделена пополам по диагонали. Потолок в гостиной — оригинальный. Несмотря на то, что комната была полностью разделена на две части, люди, которые ставили стены, сделали это на удивление аккуратно. Пострадал только фрагмент розетки в центре, которую мы восстановили.

На кухне потолок полностью новый. Одна из центральных перегородок разделила фрагмент потолка с лепниной: центральная розетка была полностью залеплена, на потолке был просто небольшой бугор. Реставраторы вытащили два куска [лепнины]: край и середину. Так мы смоделировали весь потолок.

Столовую я постарался сохранить в первозданном виде. Начал расчищать потолок, печь — и мне настолько понравилось, как это выглядит, что я решил всё это «законсервировать» в таком виде. Какие-то фрагменты восстановлены, но задекорированы под старину.

В квартире также восстановлены исторические окна: рамы сильно прогнили, нужно было заделать дыры. Кроме того, где-то окна покрашены (например, в гостиной), где-то — просто покрыты лаком. Сохранилась только часть исторических шпингалетов — но мне удалось найти точно такие же и везде поставить одинаковые. У балконов (в квартире их два — прим. «Бумаги») мы заменяли несущие балки, восстанавливали ковку.

Что касается пола, его восстановить не удалось: он был слишком тонкий. Мы сделали точную копию из нового паркета, полностью восстановив исторический рисунок. Дизайнер, которая занимается классическими интерьерами, сказала, что этот рисунок паркета — копия паркета из кабинета Николая II: раньше было модно повторять какие-то элементы интерьера знатных людей. Кстати, в комнате с печью мы использовали паркет из двух квартир — с Петроградской и с Васильевской стороны: взяли старый паркет, когда его выбрасывали, обработали, обточили.

Как хозяин квартиры снял в ней фильм и почему не сдает ее другим режиссерам

Поскольку я учусь на режиссера, использовал эту локацию для своего фильма «Я был». Действие происходит и на улице — напротив эркера — и внутри квартиры. По сюжету бывший пианист, опустившийся до состояния бомжа, оказывается в том месте, где он когда-то жил. Здесь он всё вспоминает и снова начинает играть на пианино, которое привозят в музыкальный магазин, находящийся на первом этаже (на самом деле там кафе).

Я купил пианино специально для съемок. Момент, когда настоящие грузчики на настоящей машине привезли настоящее пианино, попал в фильм. Потом пианино перебралось в дом. Тем более, что оно — ровесник этого дома, построенного в 1905 году.

[Когда квартиру просят арендовать для фильма], я отказываю, потому что знаю, что это смерть квартире. Ремонт нужно будет делать заново. Я сразу называю такие условия, что все вопросы отпадают: недавно назвал сумму полтора миллиона в месяц.

От чего зависит состояние старой квартиры

Петроградская сторона застраивалась в конце XIX — начале XX века. Здесь использовались более современные технологии, чем в «Золотом треугольнике»: металлические балки с деревянным заполнением. И дома на Петроградке более новые — они практически не попадают под капремонт, но при этом сохранились в достаточно хорошем состоянии.

Перед покупкой старой квартиры обязательно нужно смотреть, стоят в ней металлические перекрытия или деревянные. С металлическими, как правило, проблем нет. Бывает, что и деревянные перекрытия в очень хорошем состоянии. А где-то они уже гнилые, проваливаются, иногда это сразу видно по полу, а иногда необходимо вскрывать паркет. Это главный риск: если окажется, что в квартире плохие перекрытия, всё, что вложено, будет потеряно. Все остальное отремонтировать — сравнительно недорого.

Квартира Григория Распутина на Гороховой, 64

Дмитрий Филатов, инженер

Занимается реконструкцией квартиры Распутина и проводит экскурсии

Время ремонта

10 месяцев

(не закончен)

Количество комнат

5 комнат и кухня

Площадь

150 м²

Кто живет в квартире Распутина и как там открылось мемориальное пространство

Григорию Ефимовичу, когда он здесь жил, часто писали письма: описывали свои нужды, чтобы он помог, помолился за них. И подобные письма сюда до сих пор приходят — я не шучу. Записки кладут в ящик: «Григорий Ефимович, помогите, очень нужно два с половиной миллиона рублей на дело».

У Распутина было несколько адресов в Петербурге — это его последняя квартира. Сюда он приехал в марте 1914-го года и прожил здесь чуть меньше двух лет на пике своей популярности. Это были и лучшие его годы, и худшие: в 1916 году началась травля, когда ему приписывали вину во всевозможных несчастьях и беды России — в том числе на фронте. Пуришкевич, член государственной думы (и один из участников убийства — прим. «Бумаги»), считал, что его выстрел в Григория Ефимовича в саду Юсуповского дворца — первый выстрел революции. И что со смертью Распутина дурное влияние старца на монархию исчезнет, дела в России наладятся, и она воспрянет. Но, как мы видим, после смерти Григория Ефимовича череда несчастий, горя и преступлений увеличивались с каждым месяцем.

Я рассматриваю это место не как музей, а как мемориальную квартиру. Здесь должна жить какая-то память, потому что могилы Распутина нет. Идея пространства возникла у меня достаточно давно, и так совпало, что в 2008 или 2009 году мне предложили купить здесь комнату.

По одним источникам дом построен в 1904 году, по другим — в 1905. Мне сейчас принадлежат две комнаты: бывший кабинет и детская.

Можно сказать, что это по-прежнему коммунальная квартира: еще две комнаты — бывшая гостиная и приемная для гостей — арендуются, а в спальне Распутина живет художник Александр Сергеевич Думченко, у него там мастерская. Кстати, именно в его комнате сохранилась лепнина.

Команда — я и еще два человека, которые здесь работают. Мы занимаемся реставрацией кабинета, детской, прихожей, коридора, ванной и уборной; планируем восстановить кухню. На данный момент средства, затраченные на ремонт, составляют примерно 500 тысяч рублей.

Как проходила реконструкция и какие детали сохранились в квартире со времен Распутина

Говоря о том вечере, когда Распутин в последний раз уходил из этого дома с Юсуповым (одним из организаторов убийства — прим. «Бумаги»), его дочь Матрена вспомнила, что взглянула на часы в прихожей, и было одиннадцать с чем-то. Очистив обои, мы обнаружили гипотетическое место с затычкой для гвоздя, где они могли висеть. Мы обязательно снова сюда повесим часы.

Квартира была в очень плачевном состоянии. Нам пришлось прикручивать к стенам гипрок с целью «консервации»: там дореволюционные обои, на которые мы не можем наклеивать новые.

Под стеклом у нас хранится фрагмент исторических обоев. После войны здесь всё было перепланировано, поэтому это удача — когда мы находим что-то из дореволюционного времени: например, дверные ручки. Мы относимся к этому очень бережно, потому что это единственная оставшаяся связь с той эпохой.

Окна были в ужасном состоянии, с трещинами на стеклах. Рамы и ручки на них подлинные — нам удалось их восстановить. Мы обнаружили замурованную дверь с покраской одним слоем на дереве — тоже тех времен. Дверей здесь много, и они все сохранились, но остальные перекрашены на много слоев и использовались в достаточно варварском режиме — в коммунальных квартирах никто особенно за такими вещами не следит.

Даже этот дубовый пол — дореволюционный: он был покрашен ярко-красной краской. Нам пришлось повозиться, чтобы снять ее и поменять гнилые балки.

Мы хотим воссоздать ту эпоху — но при этом чтобы в ней чувствовалась настоящая жизнь. Постараемся восстановить элементы интерьера, опираясь на чужие воспоминания. Например, Юсупов описывает лампы с белым колпаком.

Шкаф, который стоит в комнате, — моя собственность, он достался мне по наследству: у Распутина не было мебели.

На кухне — та самая дверь, куда Распутин ушел вместе с Юсуповым по черной лестнице.

Как посетители помогали с ремонтом и дарили пространству мебель и иконы

Очень многие люди помнят Григория Ефимовича, и я провожу для них небольшие экскурсии. Нам даже подарили иконы и иерусалимский крест, а женщина, которая занимается фотографиями Романовых, отдала нам несколько фото. Нам также подарили кровать XIX века.

Был даже один почитатель Григория Ефимовича из Пскова — печник — который приехал сюда помолиться. Он пожил здесь неделю и заодно очень помог нам с ремонтом.

Посетители спрашивают, например, остались ли у Распутина наследники. У него было две дочери — Матрена и Варвара, и сын Дмитрий. Варвара умерла в Москве в 30-е годы, Дмитрий тоже — в Покровском, там было целое следствие.

Матрена в конце 1917 — начале 1918 годов переехала из Петрограда с мужем в Германию, потом в США, взяв фамилию Соловьева. Там она работала в цирке укротителем диких зверей: о ней говорили, что это дочь загадочного человека Распутина, которая своим взглядом завораживает диких зверей. У нее родились две дочки. Одна ветка осталась в Америке, другая осела в Париже. Сейчас правнучка Распутина — Лоранс Ио-Соловьефф, — приезжает в Россию, ее часто принимают в Юсуповском дворце.

Продюсер Ника Пархомовская и режиссер Борис Павлович

Провели реконструкцию коммунальной квартиры и создали в ней театральное пространство

Время ремонта

2,5 месяца

(закончен)

Количество комнат

3 комнаты и кухня

Площадь

99,8 м²

Зачем нужен театр в коммунальной квартире

Борис Павлович (режиссер): Когда мы с нашей актерской группой, которая состоит из профессиональных артистов и людей с аутизмом из Центра «Антон тут рядом», вошли сюда, квартира была обставлена собранными с разных концов страны вещами. У каждой из них есть своя история. Я предложил артистам ответить на вопрос, чья это квартира. У многих людей всплыл образ путешественника. Я выбрал такую формулу: охотничий домик, который стоит в лесу. Там никто постоянно не проживает, но есть всё необходимое для того, чтобы, замерзнув и утомившись на охоте, человек мог набраться сил и двинуться дальше.

Ника Пархомовская, продюсер: Смысл в том, чтобы это место было «жилым»: мы хотели, чтобы люди не только смотрели спектакли, но и создавали постоянное движение. Где-то полтора года назад родилась идея этого пространства. Нужно было найти коммунальную квартиру около ста квадратов — с возможностью организации здесь театрального действия и анфиладами неизолированных комнат. И как только мы пришли сюда, стало понятно, что пространство найдено.

После этого мы начали реконструкцию. Это нежилой фонд: здесь практически ничего не было, только стены и не самые надежные полы. Но благодаря нашей артели художников квартира преобразилась буквально до неузнаваемости. Мы переложили полы, покрасили стены, побелили потолки. И одновременно собирали вещи — мебель, книги, реквизит — по друзьям, знакомым, комиссионкам.

С конца XIX века и вплоть до самой революции здесь располагался доходный дом — сначала фон Дервиза, а затем великих князей Кирилла и Бориса Владимировичей, это значится и во всех документах по дому, [построенному в 1876-1877 годах].

Чемоданы, газеты и пишущие машинки: как ремонтировали и обставляли квартиру

НП: У нас есть гостиная, библиотека, детская, кухня. Кухня — это принципиально, потому что чаепития — часть ритуала творческой истории. В «Квартире» многие узнают предметы из своего детства и быта, трогают их, расспрашивают, откуда какая вещь к нам пришла.

Например, [в нашем интерьере] очень много чемоданов: кроме темы путешествий есть еще история с обэриутами. Мы помнили о человеке с чемоданом, который в 30-е годы был всегда готов к тому, что в любой момент ему позвонят в дверь, и ему придется спешно собирать вещи.

Вся мебель у нас абсолютно аутентичная, винтажная. Что-то нам дарили, что-то жертвовали за символические деньги. Например. фортепиано — первый подарок нашей квартире от знакомого филолога: оно семнадцатого года, ровесник революции. У него даже есть меццо-форте (регулятор громкости игры — прим. «Бумаги»). Печей у нас всего три, работающая одна: здесь есть дрова, мы ее топим.

Лично мне очень дорога деревянная лошадка в детской комнате. Ей где-то 50 лет, и она стояла у моего преподавателя Елены Иосифовны Гарфункель из театрального института. На этой деревянной лошадке выросло несколько поколений питерских театроведческих детей.

Библиотека собиралась произвольно, по случайному принципу. Часто в коммуналках ты не знаешь или не помнишь, кому принадлежит вещь: кто-то пришел и оставил ее. Или забыл. Она как бы принадлежит всем и никому.

В квартире много пишущих машинок. Это и элементы декора, и театральный реквизит. Газеты, наклеенные на стены, — настоящие, старые, как и двери, которые мы специально подбирали. А стремянка стоит здесь всегда — она как бы говорит о незаконченном ремонте.

Кроме того, мы полностью поменяли полы: где-то положили линолеум со стилизацией под старый советский, где-то — паркет. Лепнина восстановлена по следам старой — еле видной. Внешней проводки здесь никакой, конечно, близко не было.

Один из самых сложных моментов был связан с вентиляцией: мы находили трупы мышей в печках — тут явно были гнезда. Еще нужно было ликвидировать следы протечек.

Как в коммуналке проходят спектакли
и как в них участвуют зрители

НП: Есть спектакль «Недетские разговоры» (c детскими текстами Даниила Хармса и Александра Введенского — прим. «Бумаги»), который мы показываем для детей с аутизмом, обычных детей и родителей.

БП: Спектакль «Разговоры» (на основе диалогов Даниила Хармса, Николая Заболоцкого, Александра Введенского и Николая Олейникова, записанных Леонидом Липавским — прим. «Бумаги») — это не спектакль, разделяющий людей на зрителей и артистов, а коллективное действие.

Ребята из Центра «Антон тут рядом» абсолютно спонтанно реагируют на то, что происходит в комнате. Из этого столкновения эстетики и спонтанности рождаются интересные импровизации.

НП: Начиная работу над спектаклем для детей, мы думали, что у нас будет какая-то благородная воспитательная цель, так как ожидали, что к нам придут люди с разной степенью толерантности. Выяснилось, что всё совершенно не так. Ни у одного из взрослых ни разу не возникло вопросов, а дети от шести до двенадцати вообще прекрасно общаются, не навешивая ярлыков. Самая проблемная целевая аудитория, как выяснилось, — подростки без особенностей, которые раньше не видели детей с аутизмом. Их шокирует то инакое, с чем они соприкасаются: они довольно нетерпимы.

БП: Проблемы всегда возникают тогда же, когда возникает условное «мы» и условное «они». Коллективизм. Когда ты видишь конкретного человека, все страхи и мифы по поводу аутизма рассыпаются очень быстро.

Естественно, в обычной репертуарной ситуации, когда артисты выступают на малой сцене театра перед сорока детьми, а один из них громко кричит, ясно, что он всем мешает. И можно понять людей, которые в раздражении на него смотрят.

У нас другая ситуация. Например, был парень, который вообще не желал слушать никакие истории: ему хотелось быть сразу везде. И он задерживался в каждой комнате на 40 секунд. Его мир не заинтересован в длинных историях от начала и до конца. Но потом оказалось, что дома он пересказал маме всё и запомнил квартиру [целиком]: человек получил серьезное эстетическое впечатление.

Конечно, нам бывает непросто договориться с актерами. Недавно мы уговаривали одного из артистов [исполняющего роль Хармса] поменять шляпу с полями на кепку. Он однажды эту шляпу с полями надел, она ему понравилась, а тут художник ему говорит: «Слушай, тебе для этого костюма лучше подойдет кепка». — «Нет. Это мне не идет». Мы оставляли эту тему, возвращались к ней. И в конце концов через сорок минут мы договорились, и он надел кепку. Вероятно, быстрое «договорились» привело бы к гораздо более фатальным последствиям.

НП: У нас недавно была открытая репетиция для большой группы людей — волонтеров Центра «Антон тут рядом». Мужчине досталось задание разделить вещи на «те» и «не те». Он не успел справиться, но его это так впечатлило, что он решил, выходя из квартиры и уходя домой, обязательно разделить вещи на «те» и «не те». То есть идея работает — это важно, потому, что когда Борис встречал гостей, было ясно, что многие из них не знают, кто такие обэриуты, и имя Хармса им едва знакомо.