СПбГУ

Ивану Тургеневу, одному из самых известных выпускников Санкт-Петербургского государственного университета, исполняется 200 лет.

«Его современники – Достоевский, Толстой, Чернышевский – они все знали, как надо. В отличие от них Тургенев лишен всяческого дидактизма. Его счастье художника, как он сам говорил, точно и сильно воспроизвести истину. Он описывает, как звякнула чашечка о блюдечко в руке Лизы Калитиной, – и мы понимаем степень ее смятения», – напоминает преподаватель литературы с 42-летним стажем Елена Вигдорова.

Пять фактов о Тургеневе, которые вы вряд ли знаете из школьной программы

1. Помните «Красную шапочку», «Мальчик-с-пальчик», «Кота в сапогах»? Угадайте, кто переводил на русский «Волшебные сказки Шарля Перро»?

2. Лев Толстой в самом деле вызывал Тургенева на дуэль и предлагал стреляться на ружьях. После инцидента Толстой написал в дневнике: «Он подлец совершенный, но я думаю, что со временем не выдержу и прощу его». Так и случилось, правда, только через 17 лет.

3. Достоевский Тургенева терпеть не мог. Памятником этому чувству навсегда останется образ пожилого европеизированного писателя Кармазинова из «Бесов».

4. Будучи в ссылке в Спасском-Лутовинове, классик себе особо ни в чем не отказывал, по сути, просто жил обычной жизнью в родовом имении. Однажды, когда наблюдавший за ним во время охоты становой чем-то его рассердил, Тургенев просто побил его хлыстом. А когда в 1853-м Виардо приехала на гастроли в Россию, Тургенев достал паспорт на имя какого-то мещанина и ухитрился съездить послушать любимую в Москву.

5. До недавнего времени в Москве не было памятника Тургеневу – только бюст. Теперь памятник работы Сергея Казанцева установлен на Остоженке, перед домом-музеем писателя, к его 200-летию.

«У Тургенева нет одной общей теории, он не рассказывает нам, как надо жить, – говорит петербургский историк Лев Лурье. – Он в этом смысле предшествует Чехову и противостоит Достоевскому и Толстому. Тургенев не был пророком, учителем жизни. Он был обыкновенным европейским либералом. Что для русского писателя небанально».

«Тургенев часто воспринимается как менее своеобразный писатель, чем, например, Достоевский, – констатирует доцент, старший преподаватель кафедры истории русской литературы СПбГУ Кирилл Зубков. – Он как своего рода точка отсчета. Мы, например, часто говорим, что романы Толстого необычны, но на фоне чего? Видимо, на фоне романов Тургенева».

У Тургенева чрезвычайно важен образ слабого мужчины и сильной женщины,

говорит Лурье. Это есть в «Рудине», «Дворянском гнезде», во взаимоотношениях Одинцовой и Базарова в романе «Отцы и дети».

Сложность и многогранность женских образов – пожалуй, главная из фирменных черт его романов. «Тургеневскую девушку» все помнят со школы. Буквально в каждой его книге встречаем ее: хорошо образованную, независимую молодую женщину-идеалистку, способную положить всю свою жизнь на алтарь сильного чувства или убеждения.

В этих образах – два взаимоисключающих ингредиента. С запада на них повлияли зарождающиеся в середине XIX в. идеи эмансипации. «Как и многие люди его поколения, Иван Сергеевич испытал сильное воздействие французской писательницы Жорж Санд, которая много писала о праве женщины на свободу чувства», – считает Зубков.

А с востока над женским началом в книгах Тургенева властвует мать писателя, Варвара Петровна Тургенева (в девичестве Лутовинова), – все мы с детства знакомы с ней под личиной хтонически суровой барыни из «Муму». «У них сложились безумно тяжелые отношения, – говорит Вигдорова. – Она была невероятно талантливой – это видно по ее письмам, но и столь же жестокой. Например, угрожала сыну, что высечет дворового мальчишку, если не получит от Ванечки письма через неделю».

Варвара Петровна всегда мечтала о карьере дипломата для сына,

пыталась устроить его по официальной линии. Но его душа не лежала к постоянной работе, так что в должности он провел чуть больше года. И все же в конечном итоге мечта матери, по сути, сбылась: начиная со второй поездки в Париж в 1840-х Тургенев – большой русский культуртрегер, возможно, крупнейший в Европе до появления полвека спустя Сергея Дягилева. Именно Тургенев знакомил местные литературные салоны с Пушкиным, Гоголем, Лермонтовым, Салтыковым-Щедриным, Достоевским, Толстым и часто инициировал перевод их произведений на иностранные языки.

По погруженности в европейскую культурную жизнь равных Тургеневу не было: Флобер, Шопен, Диккенс, Мопассан, Гюго, Санд, Мериме, Мюссе, Гуно – проще назвать тех, с кем он не общался.

Все это, конечно, было бы невозможно,

не имей Тургенев блестящего образования и маминых денег. С ее 5000 крепостных в списках Forbes 1830-х гг. Варвара Петровна наверняка была бы в сотне самых обеспеченных помещиков России. Сыновья, поделившие наследство после ее смерти, в сотню уже не вошли бы. Но не похоже, чтобы их это хоть как-то беспокоило.

Учиться Тургенев начинал в Московском университете,

но перевелся в Петербургский, а затем продолжил учебу в Берлинском. Именно годы в Петербургском университете оказали на Тургенева определяющее влияние.

Считается, что сравнительно молодой Петербургский университет в тот момент имел более слабый преподавательский состав, чем Московский. Но после того, как одиозный попечитель университета Дмитрий Рунич, выступавший за клерикализацию высшего образования, в 1826 г. из-за финансовых махинаций отправился под суд, понадобилось резко обновить преподавательский состав. Так в университете оказались многие выходцы из демократической среды и сторонники авангардных взглядов на эстетику и, в частности, на литературу. Пока в стране демократичный литературный язык Пушкина еще только становился нормой, в Петербургском университете он уже стал реальностью: кафедрой русской словесности руководил Петр Плетнев, соратник и будущий преемник Пушкина на посту главного редактора журнала «Современник».

Именно Плетневу Тургенев отнес свою дебютную поэму – подражание Байрону «Стенио» с сюжетом из итальянской жизни. Тот жестко, но содержательно и объективно раскритиковал поэму, добавив, что в молодом авторе «что-то есть». Очень скоро Плетнев стал публиковать переводы Тургенева в своем журнале. Затем был Берлин, менторство Виссариона Белинского и «Записки охотника», которые мгновенно утвердили его в статусе классика.

Лурье называет именно «Хорь и Калиныч» –

рассказ, открывающий цикл «Записки охотника», – главным и самым актуальным произведением Тургенева. «Он показывает две стороны русской души, выведя двух русских мужиков – Хоря и Калиныча. Вокруг них и идет спор, когда говорят о русской душе: хищное начало Хоря и христианское начало Калиныча, эдакого добродушного Емели на печи», – объясняет Лурье. С одной стороны, он становится своеобразным практическим продолжением философского отступления о толстых и тонких Гоголя (мы помним, что за некролог о нем Тургенев отправился в ссылку – возможно, самую легкую в истории русской литературы, но все же).

С другой стороны, этот рассказ словно предсказал его соперничество с Львом Толстым. В коренастом, живущем на болоте, язычнике по духу, владельце собственного бизнеса Хоре сегодня легко углядеть Толстого. А сам Тургенев здесь больше напоминает воздушного, легкого православного созерцателя Калиныча, у которого не было даже собственных сапог. Вместо семьи он создал традицию ménage à trois с Полиной Виардо и ее супругом, подхваченную впоследствии Маяковским.

«Отдельно хочется сказать про тургеневское чувство юмора, –

добавляет Вигдорова. – У него было дивное чувство юмора, и блестки тургеневского остроумия рассыпаны по его текстам: то Лежнев смотрит «грустным зайцем», то Пегасов говорит, что женская логика – это «дважды два стеариновая свечка», то чиновник, умиляясь красотой природы, скажет, что пчелочка берет с каждого цветочка взяточку. А то вдруг Тургенев бросит между делом, что время в России идет быстро, а в скобочках добавит: «В тюрьме, говорят, еще быстрее». &

Текст: Рубен Зарбабян

«Самому себе принадлежать – в этом вся штука жизни»