Маски, модуляторы и показания по WhatsApp: секретные свидетели в российских судах
Как правило, поводом для засекречивания становится угроза безопасности самого свидетеля или его родных и близких. «Грубо говоря, за показания они могут поплатиться здоровьем, а то и жизнью. На практике это часто используется, к сожалению, безосновательно — особенно по политическим делам», — рассказывает юрист ОВД-Инфо Екатерина Селезнева. По ее словам, на практике рассекретить свидетеля почти невозможно: даже если доказательств опасности нет, суд, уже признавший существование угрозы, просто не будет спорить со своим собственным постановлением.
«В моей практике ни одного свидетеля не рассекретили», — говорит адвокат Дмитрий Динзе. Он часто сталкивался с использованием засекреченных свидетелей в судах. Адвокат рассказывает, что секретные свидетели, как правило, появляются в середине разработки уголовного дела, когда обстоятельства уже известны (или придуманы — ОВД-Инфо) и их необходимо подтвердить.
«Тогда секретные свидетели озвучивают сведения, которые никак нельзя проверить или оценить. Например, что они что-то слышали от обвиняемого», — говорит Динзе.
При этом секретный свидетель не обязан отвечать на вопросы адвокатов и подзащитных, если эти вопросы угрожают раскрыть его личность.
Динзе сравнивает секретных свидетелей с наемными понятыми — это сторона, которая должна быть независимой, но как правило работает в интересах следствия. Секретными свидетелями могут стать как реальные свидетели, найденные во время следствия, так и внедренные работники спецслужб. Либо это может быть обвиняемый, согласившийся на досудебную сделку со следствием.
Ультраправые и дело «Нового величия»
Информационно-аналитический центр «Сова» больше шестнадцати лет наблюдает за национализмом и политическим радикализмом в России. Его глава Александр Верховский рассказывает, что спецслужбы практически не использовали внедренных агентов при разработке ультраправых группировок. Потому что сделать это было практически невозможно.
Во-первых, эти группировки часто состояли из подростков, которые хорошо друг с другом знакомы. Во-вторых, агентам пришлось бы приложить большие усилия по мимикрии, потому что ультраправые нападали на людей на улице, часто — с применением оружия. Внедренным агентам как минимум пришлось бы кого-то резать, а не болтать языком.
В 2008 году нацисты из группировки НСО-Север заподозрили одного из своих соратников в том, что он работает на спецслужбы и «сливает» им информацию. Николая Мельника (скорее всего, это псевдоним для агентурной работы) избили, а затем задушили. Тело отнесли в ванную. Там ему отрезали голову. Все происходящее нацисты снимали на видео. Был ли Мельник агентом спецслужб — неизвестно до сих пор.
Глава «Совы» рассказывает, что в уголовных делах по ультраправым также были завербованные свидетели. Но сразу отмечает, что завербованного человека могли не представлять в суде именно как секретного свидетеля. Он просто мог давать показания в рамках процесса.
«Ни он сам, ни оперативники не заинтересованы говорить, что этот свидетель был завербован раньше. Потому что это может подорвать дальнейшую работу. А так он, может, еще останется в поле и будет дальше приносить пользу. Люди из ультраправого движения, которые давали показания на других, — они же не вычеркивались навсегда. Они оставались в среде», — говорит Верховский.