Вирус, власть и прошлое: кое-что о вреде стокгольмского синдрома
Сколько уже тянется карантин в Москве? Четвертый день, наверное, но это не точно. То есть точно, конечно, если верить документам. А если верить ощущениям – кажется, что так было всегда. Хотя да, какой же карантин, нет ведь никакого карантина. Есть парад чудаковатых слов из формирующегося на глазах новояза – «нерабочая неделя», «обязательная самоизоляция». Это в копилку, на дне которой «хлопок» и «задымление», слегка уже подзабытые. Начавшие покрываться благородной патиной. Из прошлой, такой, как теперь выясняется, милой жизни. Важная, кстати, оговорка, запомните, вернемся еще.
Карантина нет, зато законы, позволяющие сажать и штрафовать за нарушение карантина, уже есть. Штрафы точно будут. Посадки, вероятно, тоже будут.
Вот и новости замелькали, неприятные, но неизбежные – «следующую неделю также объявят нерабочей».
Чечня закрывает границы (мечты русских националистов из конца девяностых и начала нулевых сбываются, однако националисты, если, конечно, существуют они до сих пор в природе, подозреваю, не особо рады), губернатор Московской области клянется, что между областью и столицей никто «заборов строить не будет», и это, честно говоря, тревожит.
У нашей власти по традиции – высоченные рейтинги доверия, но стоит какому-нибудь чинуше заявить, что продуктовых запасов делать не надо, как из магазинов исчезает гречка. В четверг, кстати, не делать продуктовых запасов призвали представители Роспотребнадзора. Вот и тут то же, отсюда и тревога.
Области одна за другой закрываются на… На что? На нерабочую трехдневку? Что там от недели осталось. Мечты сторонников федерализации тоже сбываются, и сторонники федерализации едва ли в восторге. Видел, жители одного туристического региона собирают подписи под петицией за недопуск москвичей, «разносящих заразу». На Керченском мосту – блок-пост, всем символам символ.
Кто теперь правит Россией? Должно быть, вирус, так же, как и всем миром. Непонятно, кто главный и где этот главный, но у правительства уже есть право вводить режим ЧС. Зато понятно кто я, кто мы, запершиеся по квартирам.
Сейчас мы – заложники. Заложники без террористов.
Сказка про исполнение желаний
А где заложники, там и стокгольмский синдром. Обдумывая этот текст, я собирался написать, что вирус – хоть и враг, но, по крайней мере, честный. Другом не прикидывается, симпатий вызвать не пытается.
(Простите за избыточный антропоморфизм, просто так удобнее описывать творящееся вокруг).
Все, хотел я написать, понимают, что поводы порадоваться происходящему отсутствуют. Не получилось, вспомнил, – читал уже некоторое количество материалов, авторы которых натужно изображают оптимизм. Коучи, видимо, так научили.
«Пять возможностей для бизнеса, которые создает пандемия!» «Позитивные изменения, которые теперь неизбежны!» Что-то еще такое. Вообще-то, пандемия создает трупы. Тысяч сорок уже, и это – если верить китайской статистике (никаких оснований верить китайской статистике, разумеется, нет) и официальным данным некоторых других государств. Не будем показывать пальцем, а то можно нечаянно уткнуться в закон о наказаниях за распространение фейков.
Но это все глупости и мелочи. Интереснее – не наивные (и обреченные) попытки понравиться вирусу. Интереснее – проснувшаяся вдруг у многих здравомыслящих людей тяга пробудить в себе любовь к власти. Привить себе чего-то ради вирус этатизма.
Громкими словами бросаться не буду, незачем. Власть – не враг и не террорист. Представители власти на разных уровнях действительно пытаются нас спасти сейчас (то есть в кои-то веки заняты тем, чем и должны заниматься, хотя про то, как именно занимаются, лучше, пожалуй, не думать). Мы ведь не только запертые в квартирах заложники, мы, в конце концов, – вторая нефть! Нас еще стричь, неловко выйдет, если вымрем. Тем более, что с первой нефтью вышла стараниями наших стратегов обидная незадача.
Подпишитесь, чтобы прочитать целиком
Оформите подписку Redefine.Media, чтобы читать Republic
Подписаться [Можно оплатить российской или иностранной картой. Подписка продлевается автоматически. Вы сможете отписаться в любой момент.]