Фото: Денис Воронин / Агентство «Москва»

По последним (январским) данным, годовая инфляция составила 5,2% — совсем немного для России по историческим меркам и чуть выше, чем заявленная ЦБ цель по инфляции — 4%. Небольшой всплеск объясняется, скорее всего, быстрым ростом мировых цен на продовольствие (почти на 20% в последние восемь месяцев). Тем не менее и общественная, и политическая реакция оказались заметными — граждане недовольны ростом цен, правительство ответило обещаниями его остановить и, что еще хуже, предприняло конкретные шаги в этом направлении.

Инфляционные ожидания и другие неприятности

То, что у прямого вмешательства правительства в управление ценами нет прямых негативных последствий (их нет), не означает, что эти меры не вредны.

Во-первых, это скользкая дорожка — прямое вмешательство в процесс формирования цен; искажения могут быть маленькими вначале, но когда-то они станут большими.
Во-вторых, даже разговоры о прямом контроле над ценами вредны — если граждане начнут считать, что правительство отвечает за цены на продукты, каждый скачок цен будет снижать доверие и повышать инфляционные ожидания.

То, что рост цен на продовольствие вызывает серьезную тревогу у граждан, неудивительно. Для большинства россиян расходы на еду составляют более 40% семейного бюджета, то есть являются главным расходом. Цены на продукты были бы ниже, если бы не «контрсанкции», введенные в 2014 г. и ударившие прежде всего по самым незащищенным слоям населения. К тянущейся уже шесть лет ошибочной политике, контрсанкциям, добавилась неадекватная — за неимением другого слова — политика правительства в 2020 г. Каким образом можно было допустить падение реальных доходов граждан на 3,5% в ситуации, когда именно на этот черный день столько лет копились запасы?

По венесуэльской дорожке

Правительства всех ведущих стран в мире потратили серьезные деньги на поддержку граждан в год коронакризиса. В России вместо этого в 2020 г. увеличился фонд национального благосостояния, а контрсанкции, приносящие столько вреда, так и не отменены. Падение реальных доходов привело к тому, что колебания цен на продукты (мировые цены вернулись после периода низких цен к уровню 2014 г.) было воспринято как серьезный удар.

Огорчение граждан понятно, и адекватным ответом был бы, пусть принятый с запозданием, новый пакет антикоронавирусной помощи. Как минимум, можно было бы повторить «пакет 11 мая», когда по предложению президента были выплачены дополнительные пособия для детей; в России такие выплаты — одна из самых простых мер «адресной» поддержки малоимущих. Как у всякой одноразовой меры, у такого пакета не было бы долгосрочных инфляционных последствий. (Как их не должно быть, при сохранении нынешней денежной политики, у нынешнего скачка мировых цен на продукты.) Вместо этого правительство объявило о договоренностях о неповышении цен с производителями отдельных продуктов — например, сахара и подсолнечного масла — и ввело новые пошлины на вывоз пшеницы.

Конечно, есть стандартные — проверенные опытом, в том числе и горьким опытом советской экономики — экономические аргументы против контроля за ценами. Правительство не может так точно определять оптимальные цены, балансирующие спрос и предложение, как частные производители, обладающие большей по сравнению с регуляторами информацией о своих производственных возможностях, и потребители, знающие свои потребности. (Ни у производителей, ни у потребителей нет стимулов делиться всей информацией с регулятором.) Возникают искажения, которые в случае сильного внешнего шока могут привести к дефициту и «скользкой дорожке», при которой правительство на каждом шагу вынуждено вводить дополнительные меры контроля.

Кажется далекой перспективой? В последние 10 лет эту дорожку прошла Венесуэла — от контроля за оптовыми ценами на отдельные категории продуктов, через контроль за розничными, вынужденную национализацию сетей и магазинов и до катастрофического дефицита и тяжелейшего экономического кризиса.

Порочный круг

Еще одним негативным последствием объявлений о договоренностях с производителями и экспортных квотах будет то, что граждане начнут воспринимать цены как нечто, управляемое правительством. Чем сильнее эта ментальная связь «изменение цен — результат действий правительства», тем больше будут граждане искать сигналы в словах высшего руководства. И, как в советское время, заявления «все будет в порядке с сахаром» смогут послужить триггером для спирали избыточных закупок, повышения цен, новых договоренностей-заявлений и дефицита. Это «ожидание дефицита» будет важным драйвером инфляционных ожиданий, которые, как известно, превращаются в реальную инфляцию. (Или вынуждают ЦБ заниматься излишне жесткой макроэкономической политикой.) Как и отсутствие адекватной реакции на коронакризис, то, что правительство взяло на себя ответственность за контроль над ценами, — это ошибка. Лучше было бы этого не делать.

Ответственность за инфляцию