Пришел, увидел, победил

Гендель занимает в нашей современной музыкальной ситуации совершенно уникальное место, самым красивым и пышным образом отражая ее, так сказать, многоукладность. С одной стороны, налицо генделевский оперный бум в отдельно взятом городе Москве. Количество качественно исполненных названий (на театральной сцене и в концерте) растет. Высшая каста профессиональных слушателей, умело смакующих (или, наоборот, критикующих) состав группы континуо и прочие тонкости, расширяется. Уже несколько вполне мейнстримных московских коллективов (в том числе оркестр Большого театра) задышало по-барочному. И некоторое количество молодых певцов российского производства тоже готово к импортозамещению.

Это нисколько не отменяет баек про консерваторского профессора, возмущающегося, когда на экзамене чужая студентка вдруг начинает петь в барочной музыке какую-то отсебятину, а не то, что написано в нотах (придумывание дополнительных вокальных украшений во время повтора первой части арии было обязательным умением для певцов генделевской эпохи, от которого во многом зависел их успех у публики). Или негодующего комментария на филармоническом YouTube-канале по поводу того, что мужики поют женскими голосами, куда катится мир (речь идет, ясное дело, о контратенорах).

Шутки шутками, но прошедший в Московской филармонии генделевский фестиваль — событие, претендующее попасть в историю не меньше, чем булезовский ансамбль на открытии сезона. Фестиваль «Георг Фридрих Гендель. Мир горний и мир дольний», изначально дорогой и многодельный, был запланирован еще на прошлое лето и переносился два раза — каждый раз становясь все дороже и многодельнее. Тем не менее филармония от него не отказалась, за что ей огромный респект.

«Мир горний» пришлось подсократить, из трех программ остались две. В одной звучала музыка, написанная блестящим 22-летним лютеранином Генделем для католических храмов Рима, в том числе — мотет «Dixit dominus» непостижимой красоты и сложности. В другой — оратория «Феодора» о раннехристианской мученице, стойкости убеждений и смерти ради любви, поздний лондонский шедевр мудрого мастера. Несмотря на радости сольного кастинга (скажем, контратенор Тим Мид отлично исполнил партию влюбленного в Феодору и гибнущего вместе с ней воина Дидима), самым надежным гарантом счастья оба вечера был хор Intrada Екатерины Антоненко. Его грамотно поддерживал оркестр Musica Viva, руководимый сначала Андреасом Шперингом, потом своим шефом Александром Рудиным.

«Мир дольний» состоялся полностью и являл собой впечатляющий оперный марафон. Один оркестр-герой (Государственный академический камерный оркестр России), один дирижер-герой (обожаемый барочной Москвой Кристофер Мулдс) и три команды собранных со всего мира солистов в течение двух недель репетировали и выдавали одну за другой по мере готовности три оперы, каждая часа на четыре. Сам Гендель, автор сорока двух опер и двадцати пяти ораторий, на которые он полностью переключился в конце жизни, тоже был тот еще трудоголик. Все три выбранные для фестиваля партитуры — «Роделинда, королева лангобардов», «Тамерлан» и «Юлий Цезарь в Египте» — датированы одним, 1724-м, годом, и при этом каждая прекрасна по-своему. Состав солистов тоже высвечивал самые разные красоты генделевской музыки, хотя прославленная виртуозка Вивика Жено в качестве жестокого монгольского завоевателя Тамерлана звучала, скорее, пугающе — что, впрочем, не противоречило ее роли. Но все же гораздо приятнее было слушать богатое и легкое меццо-сопрано Надежды Карязиной (византийский принц Андроник), выпускницы Молодежной программы Большого, ныне солистки оперы Цюриха.

Однако планировалось это или нет, но роскошный финальный «Цезарь» полностью затмил все остальные события фестиваля. К этому времени и оркестранты, видимо, уже как следует прокачали свои барочные навыки. И кастинг зашкаливал. Ну и Гендель постарался. Сверкающее чудо, победительно переливающееся хитами-драгоценностями, хотелось слушать вечно. В общем, психотерапевтический эффект от генделевской музыки еще ждет своего исследователя.

Остается только перечислить имена волшебников. Завидную подборку контратеноров, без которых в данном случае никуда, украшали две противоположности. Римского диктатора Цезаря исполнил совершенно не диктаторского вида Арье Нуссбаум Коэн с фантастически красивым теплым тембром. Его фактурный противник Кэмерон Шабази (юный избалованный египетский царь Птолемей, брат Клеопатры) одним своим появлением на сцене вызывал ажитацию в зале, но пел тоже хорошо. Аманда Форсайт в роли Клеопатры ворожила чем дальше, тем больше, не оставляя Цезарю и публике никаких вариантов. Для спектакля, который она разыгрывает для Цезаря, представая в роли Добродетели в окружении Муз с музыкальными инструментами, отлично пригодилась боковая галерея зала Чайковского. Красиво страдающую вдову Помпея Корнелию пела Катя Леду, его взывающего к мести сына-подростка Секста — Оливия Фермойлен, влюбленного в Корнелию Ахиллу — Морган Пирс. А самый главный волшебник, благодаря которому Гендель начиная с концертного исполнения «Орландо» в 2009 году так успешно начал обживать Москву, — художественный руководитель фестиваля Михаил Фихтенгольц, открывавший каждый концерт очень личным вступительным словом и на финальном выходе встреченный овациями. Сейчас уже сложно представить, как мы жили до того. Впрочем, консерваторские профессора и залетные комментаторы пока не дают совсем забыть о том времени.