«Пособие мы не дадим, а ребенка заберем»

Анастасия Ольговская: Светлана Викторовна говорит, что в день, когда пришли изымать Артема, ты (Ольга Ольговская — прим.ред.) звонила пяти сотрудникам учреждения и всем пяти сотрудникам пояснила, что ребенку нечего кушать. В связи с чем сотрудники сделали вывод, что он находится в опасной жизненной ситуации. И мы пытаемся выяснить, на каком законном основании пришли изымать ребенка. То есть, к вам пришли все пять сотрудников и сказали: вот есть некая заявительница, которая звонит и требуется выписать пособие, потому что ребенку кушать нечего. Так было?
Светлана Лукина, обращаясь к Ольге Ольговской: Какой бы разговор?
Ольга Ольговская: У вас есть аудиозаписи разговора? У вас они хранятся?
Светлана Лукина: Определенное какое-то количество времени да. Минимум месяц точно.
Анастасия Ольговская: По закону они хранятся у вас в течение 30 дней.
Светлана Лукина: Это может быть и по закону, но хранятся они сколько, сколько позволяет сервер на оборудовании.
Ольга Ольговская: Мы же в тот же день с вами разговаривали, и я попросила вас послушать аудиозапись. Но вы проигнорировали это. Но тогда вы все были немного возбуждены. И в приоритете у меня было решение другого вопроса. Суть моего вопроса была в том, что я хотела оформить пособие, на чуть более высоком эмоциональном тоне, как показалось вашим сотрудникам.
Светлана Лукина: Дело в том, что вы разговаривали со многими сотрудниками.
Ольга Ольговская: В течение какого-то продолжительного времени. Я с августа месяца пытаюсь получить пособие. И я вам звоню раз в месяц: узнать, как обстоят дела с подачей моего заявления через Госуслуги. Давайте все это опустим, мы говорим о том, что ваш сотрудник совершил должностное преступление. Почему-то она решила, что они имеет право подставить меня под такой удар, и моего ребенка... Вызвав органы исполнительной власти: опеку, полицейского и представителя вашего учреждения. Жаль, не я дверь открыла. Я бы открыла, я бы пообщалась, конечно. Я в это время укладывала ребенка на дневной сон. Ребенок живет по режиму, как любой нормальный, благополучный ребенок. Почему ваша сотрудница сделала такие выводы, опираясь на мое эмоциональное заявление? Да, я завишу от пособия. Сейчас время такое, достаточно сложное. Я после декрета не могу выйти на полную ставку, потому что ребенок болеет. И мне приходится идти на больничный. Я объяснила вашей сотруднице, что да, я завишу от пособия, но может быть, вы поможете, как соцзащита. Вы же стоите на страже наших интересов, как госслужащие. Должны, по крайней мере. И не препятствовать в получении, понимаете? Да, я на эмоциях, но лучше бы она трубку повесила, послала меня. Обозвала как-нибудь. Я бы поняла. Но она совершила подлость, как женщина, и как должностное лицо, преступление. Я могу за клевету ее привлечь. И никто мне толком сказать не может: кто это сделал. Но я так понимаю, что руководитель вы. И телефонограмма поступила с вашего согласия, молчания.
Анастасия Ольговская: Расскажите, Светлана Викторовна, порядок направления телефонограммы в органы опеки?
Светлана Лукина: Я сейчас это не готова обсуждать.
Анастасия Ольговская: Порядок обращения расскажите, пожалуйста.
Светлана Лукина: Вы звонили в тот день не одному сотруднику.
Ольга Ольговская: Причем тут одному или не одному?
Анастасия Ольговская: Ваши сотрудники имеют право подать заявление на изъятие ребенка? Ответьте мне четко на вопрос.
Светлана Лукина: Речь не шла об изъятии ребенка.
Анастасия Ольговская: Речь шла об изъятии ребенка. Вам бабушку, что ли сюда привести?
Светлана Лукина: Речь не шла об изъятии ребенка. А о том, что поступил сигнал, что ребенок находится в опасном положении с ваших слов, что ребенку нечего кушать. Правильно? Мне нужен ответ на этот вопрос.
Ольга Ольговская: Ваш сотрудник додумал почему-то, что я нуждаюсь в проверке органов опеки. Понимаете?
Светлана Лукина: Вы назвали ключевую фразу.
Ольга Ольговская: И вы реагируете на ключевые фразы? У вас есть какая-то инструкция?
Светлана Лукина: В день совершается более ста звонков. И если человек на разные телефоны звонит, или ее переключают и она говорит, что ребенку нечего кушать, то это говорит о том, что ребенок находится в опасной ситуации.
Ольга Ольговская: Кто вам сказал, что я звонила на пять разных телефонов? Вы покажите мне документ, что я звонила.
Светлана Лукина, обращаясь к Анастасии Ольговской: Я так понимаю, что вы юрист, я с с вами через суд буду общаться., правильно?
Анастасия Ольговская: Наверное, даже не через суд, а через журналистов и прокуратуру. Поверьте мне, Светлана Викторовна, я записалась к вам на прием на одной причине: мне…
Светлана Лукина: Ко мне вы не записывались, записывалась заявитель.
Анастасия Ольговская: Я представитель заявителя, и по доверенности могу задавать те же вопросы, что и заявитель. Вот мой паспорт, вы меня записали.
Светлана Лукина: Давайте тогда по очереди.
Анастасия Ольговская: Давайте по очереди. Вы не ответили на мой вопрос. Какой порядок…
Светлана Лукина, снова обращаясь к Ольге Ольговской: А вы не ответили на мой вопрос. Вы звонили…
Ольга Ольговская: Нет, я не звонила пяти сотрудникам. Я совершила только один звонок.
Светлана Лукина: Неправда, вы звонили…
Ольга Ольговская: Правда, я звонила секретарю, чтобы записаться к вам на прием. Уже после случившего инцидента.
Светлана Лукина: На телефон 90-47-40 вы звонили три раза.
Анастасия Ольговская: И что?
Ольга Ольговская: Я поняла, вы не хотите выдавать имя специалиста. Но она совершила должностное преступление. Я хочу, как минимум изменений и назначения пособия наконец-то. На которое я имею право. Это раз. Второе, звонила я после того, как все случилось, а не до того. Я могу найти все это, но это даже неважно. По сравнению с тем, что сделала ваша сотрудница, с вашего молчаливого согласия. Либо с не молчаливого вашего согласия. Я пришла выяснить, на каком основании вы ко мне в семью с проверкой отправили органы опеки. Что дало вам право, чтобы я до сих пор испытывала стресс и неудобство. И почему моя фамилия должна появиться в базе опеки. Для чего вы это делаете?
Светлана Лукина: У меня есть минута ответить?
Ольга Ольговская: Да, пожалуйста.
Светлана Лукина: Ваши слова о том, что ребенку совершенно нечего кушать, говорит о социальном неблагополучии. На что мы должны реагировать. Вам задали наводящий вопрос: вы отвечаете за эти слова, что ребенку совершенно нечего кушать. И только эти пособия, которые в одну секунду, я не знаю продолжения. Вы ответили да.
Ольга Ольговская: То есть, вы были на телефоне?
Светлана Лукина: Вы с тремя общались. С тремя разными сотрудниками.
Ольга Ольговская: Я общалась только с одним сотрудником, который и сделал такой вывод. Никто меня не спрашивал.
Светлана Лукина: Все три сотрудника услышали от вас, что у вас ребенок находится в социально-опасной ситуации
Ольга Ольговская: Как часто у вас такие случаи?
Светлана Лукина: У меня стаж работы 30 лет. И это первый случай.
Друг семьи Константин: как быстро вы организуете такие выезды?
Светлана Лукина: В зависимости от ситуации.
Друг семьи Константин: то есть, это самая отвратительная ситуация?
Светлана Лукина: Почему-то они втроем приехали. Это была штатная ситуация, Ольга Алимовна могла бы спокойно…
Анастасия Ольговская: Вы меня извините, но это нифига не штатная ситуация, когда вы позволяете на том основании, что кому-то что-то показалось, отправлять комиссию не с проверкой, а с изъятием несовершеннолетнего ребенка… Вот, например, мне сейчас кажется, что вы ведете себя неадекватно той должности, которые вы сейчас занимаете. И мне кажется, что надо провести проверку. Соответственно, со своими «кажется», я пойду писать заявление, используя свои рычаги давления. И вот к вам приходит комиссия и говорит: нам кажется, что вы неадекватны, давайте-ка мы заберем у вас несовершеннолетнего ребенка. А там вы уже сами разберетесь. То есть, это нормальная штатная ситуация. Нам надо было выйти, отдать ребенка. И сказать: ок, не можете нормально оформить документы, не даете два месяца пособия, не даете разъяснения, что с этим можно сделать, но при этом говорите «ай-яй- яй, у нас родитель сказал, что я это пособие хочу не на колготки себе, а ребенку еду покупать». Давайте мы сейчас заберем этого ребенка, у нас же есть такие полномочия. И дадим ему еду. А денег не дадим. И поставим галочку: мы сохранили бюджетные деньги. И здесь поставим галочку, мы молодцы, мы работали, мы забрали ребенка из социально-необеспеченной семьи. Вам список найти социально-необеспеченных семей? Чтобы вы на них реагировали так же быстро…
Светлана Лукина: Когда опека пришла, она что, говорила об изъятии?
Анастасия Ольговская: Да, Изъять.
Светлана Лукина: Да не может такого быть.
Анастасия Ольговская: Вы всегда говорите, что такого не может быть. А я вам говорю, что это может быть.
Светлана Лукина: А с вашей стороны тоже сейчас идет ситуация. Оскорбление.
Анастасия Ольговская: В чем я оскорбила?
Светлана Лукина: Ольга Алимовна, когда звонила…
Ольга Ольговская: Я никогда не оскорбила, там было только повышение тона.
Анастасия Ольговская: Мне интересно, пришла комиссия, мы разговариваем по громкой связи. И вместо того, чтобы решать вопрос, почему вы создали ситуацию по изъятию ребенка, вы мне говорите: да ваш заявитель просто не те документы сделал. Вы даже не об этом говорите. У меня складывается впечатление, что для вас это просто бумага, мясо, да все что угодно. Но это не ребенок, не живой человек. Показалось, что с сотрудницей не так поговорили, и она решила отомстить. Пришла, сказала, что-то наговорила.
Светлана Лукина в свою очередь продолжает выяснять, были ли даны указания о том, что нужно было доделать при оформлении документов.
Ольга Ольговская: Речь же сейчас идет не о банальном начислении. Сейчас речь идет о должностном преступлении, который совершил ваш сотрудник под вашим руководством. По какой причине ко мне пришли изымать ребенка. Я так и не услышала.
Светлана Лукина: Я вам ответила.
Анастасия Ольговская: В формате «сама виновата, по телефону сказала». Я даже про порядок ничего не услышала.
Ольга Ольговская: Вы меня знаете, вы знаете, как я живу? Вы меня в первый раз сейчас увидели. Я вас тоже в первый раз вижу. Почему ваш сотрудник сделал такой вывод, что я нуждаюсь в проверке органов опеки? Только потому, что я по телефону сказала, что пособие, которое я получаю от государства, хочу тратить на ребенка? На витамины. И я его сейчас не получаю, и поэтому у меня ребенок не доедает этих витаминов, которые я могу купить на эти деньги.
Светлана Лукина: Если бы вопрос был только про витамины, то дальше продолжения, я думаю, не было бы.
Анастасия Ольговская: Давайте вы мне дословно все расскажете, как было дело.
Светлана Лукина: Я думаю, что я все сказала (Светлана Лукина указывает на часы), у меня одна минута, я должна готовиться, сейчас человек придет. У нас с вами было полчаса, я думаю, что этого достаточно.
Анастасия Ольговская: А вы ничего не ответили. Мы не получили ответа на свой вопрос. У вас порядок какой? К вам приходит сотрудник, и говорит, к вам поступили сведения. Я правильно понимаю.
Светлана Лукина: У меня комиссия.
Анастасия Ольговская (обращается к штатному юристу учреждения): Уважаемый Игорь Владимирович, расскажите мне, пожалуйста, каким нормативно-правовым актом регулируется порядок получения сведений и направление телефонограммы в органы опеки. Вы можете меня сориентировать, чем руководствуется ваша организация при подписании этих документов, потому что Светлана Викторовна в одностороннем порядке прекращает личный прием граждан, не ответив на вопрос.
Юрист: В данный момент я не являюсь уполномоченным лицом, который мог давать вам ответ. Я вообще не в курсе этой ситуации. Давайте мы подготовимся и дадим вам ответ на ваше обращение. У вас есть право подавать жалобу, обращаться в суд. Поэтому можете жаловаться в департамент социальной защиты населения. Мы цивилизованно разберемся. Если будет наша вина, то будем отвечать. Сейчас этот разговор на повышенных тонах к цели не приводит.
Анастасия Ольговская: Еще раз. Кто принимает решения и подписывает такие документы?
Светлана Лукина: У нас прием закончился»