Рассказ Насти Амаликовой о травматичном столкновении со взрослым миром

Настя Амаликова

сценаристка, 27 лет, живет в Москве

Мне было 12 лет. Моя мама впервые оставила меня дома одну на целую неделю — она улетела кататься на лыжах в Австрию. Это был май. Или октябрь.

Ко мне в гости привезли мою подружку Леру — ей тоже только исполнилось 12 лет. Это была наша первая самостоятельная ночевка. Мы ели сладости, чипсы и смотрели аниме.

К 23:00 мы досмотрели последнюю серию сезона, но спать не хотелось — хотелось незабываемых приключений.

Лера предложила поехать на ВДНХ. Она сказала, что никогда не гуляла по ночной Москве. Я почему-то представляла это так, что мы обязательно познакомимся с классными парнями, у нас будет любовь и увлекательные приключения.

Мне было страшновато выходить так поздно из дома. Но мы оделись, захватили пачку чипсов, я положила в карман кухонный нож с желтой ручкой. Мне показалось, что это достаточно ответственно. Лера посмеялась над ножом. Мы вообще много смеялись.

Наверное, мы добрались до ВДНХ на метро. У нас был нож, пачка чипсов и 50 рублей. Еще были деньги на карте моей мамы. Но тратить их было нельзя, потому что иначе она бы узнала о нашей ночной прогулке.

На 50 рублей мы купили воды и сразу же ее выпили. И решили навернуть круг по ВДНХ — дойти до «Рабочего и Колхозницы» и обратно. Я помню это так, что монорельса еще не было. А может быть, он был, но работал только для туристов.

Было скучно. Темно, скучно и хотелось спать. Разговор у нас выходил вялым.

В парк нас не пустили — он был закрыт. Оказывается, парк не работает по ночам. Как и метро, которое закрывается в час. Я думала, оно работает всегда.

Я смотрела на Леру: она стояла наверху лестницы и кукожилась. Она не хотела предлагать варианты.

Я сказала: «Метро закрыто». И Лера сказала: «Да».

Мне стало немного весело. Адреналин? Я сказала: «Ладно, пойдем, есть же, наверное, автобусы ночные».

Мы сидели на остановке у метро «ВДНХ». Ночные автобусы изобрели только году в 2016-м, оставалось подождать всего десять лет.

Мы знали, что мой дом на севере. Но не знали, в какой стороне север.

Мы пытались определить стороны света по растительности на деревьях. Лера сказала, что надо найти мох или подождать рассвет — вроде так говорили на географии. Или где об этом говорят? Из уроков ОБЖ я помнила только, в какой позе лежать, когда стреляешь из кустов.

Лера очень четко сказала: «Все, вставай, мы идем на север». Мы встали и пошли. На самом деле я не хотела так долго идти. Я думаю, что я чувствовала, что в эту ночь может произойти что-то реально классное и веселое. Но никуда идти для этого было не нужно. Я думаю, Лера нашла бы дорогу. Но я просто не хотела так долго идти.

Поэтому когда мы проходили мимо мусорки, рядом пробежала крыса. Я заверещала и заставила Леру вернуться.

Мы снова сидели на остановке. Было холодно, у меня замерз нос. Мы видели, как люди ловили такси и уезжали. Мимо нас проходили пьяные компании.

Я говорила разным машинам: «Отвезите нас, пожалуйста, на Тимирязевскую, но только у нас нет денег». — «Как же я повезу вас без денег?»

Мы сидели на остановке.

— Давай попросим остановить у банкомата, у тебя же есть карта, — предложила Лера. — Мама тогда узнает, что я гуляю ночью. Все будет нормально.

Почему я не додумалась просто доехать до дома и потом сбежать из такси, не заплатив?

К нам подошли взрослые парень и девушка. Они спросили, что мы такие маленькие делаем в этот поздний час одни на улице. Мы рассказали. Парень, видимо, рисуясь перед девушкой, сказал, что сейчас все решит.

Он действительно все решил: он вызвал такси. И сказал: «Отвезите нас по этому адресу, а потом девочек — по их адресу». Водитель спросил: «Ты за них, что ли, заплатишь?» Парень сказал: «Ну, нет…». Я сказала: «Ничего страшного». Парень и девушка сели в такси и уехали.

Мы сидели на остановке. Лера засыпала. Прошло часа полтора. Я не знала, что делать.

И здесь появился дядя Эдик. А может, дядя Леонид. Не помню, как его звали. Он появился в машине. Открыл окно и спросил, нужно ли нас подвезти. Я сказала, что у нас нет денег. Дядя Эдик сказал, что это не проблема и чтобы мы «заскакивали». Я поднялась, Лера схватила меня за руку. Она ничего не сказала и просто смотрела на меня большими глазами, но я знала, что она имеет в виду.

И тогда я сказала:

— Мне холодно и я устала. Я хочу домой. Если не хочешь ехать — оставайся здесь, но я поеду. У меня есть нож, если что. И еще я знаю, в какой позе стрелять, если сидишь в кустах.

Я думаю, ему было около 50 лет. Я не помню, как он выглядел.

Мы сели в машину. Дяденька много шутил и все время удивлялся, как это мы такие маленькие и ночью совсем одни.

Я зачем-то сказала, что мы вовсе не маленькие. Мне, вообще-то, 17 лет. И зовут меня Марина. Хотя меня звали не Марина. И мне было не 17 лет. А это моя подруга Кира. И ей тоже 17, как и мне. Мы приехали в Москву поступать на факультет журналистики в МГУ. Да, в мае. Вроде же в мае поступают? Не знаю.

Дяденька спросил: «Ну что, поступили?» Я сказала, что поступили. С отличием. На бюджет. Нас взяли сразу, потому что мы талантливые.

Дяденька спросил, давно ли мы в Москве. Я сказала, что недавно. И тогда дяденька решил показать нам Москву. Потому что Москва — это мегаполис с удивительными людьми, с большой историей и кучей достопримечательностей. Я сказала: «Ого». Я сказала, что пускай показывает. Лера толкнула меня. Я показала ей край желтой ручки ножа в кармане, чтобы она не боялась.

Мы съездили на Поклонную гору, на Воробьевы, проехали мимо МГУ. В целом было весело. Странно, конечно, и дядька странный, но это же Москва, это наши безумные приключения.

Он высадил нас у «Макдоналдса» и дал денег наличкой. Сказал: «Купите себе что-нибудь». Мы купили картошку фри. И вернулись обратно в машину. Не знаю почему.

Он сказал: «Ну что, по домам?» Я сказала: «Да». И мы поехали. А потом дяденька сказал: «Да, девчонки. Хорошо, что вы есть друг у друга. У меня вот никого нет. Все мои дети выросли, с женой я в разводе. Живу совсем один… и так хочется иногда просто пообщаться. По-человечески! Вот, завел себе попугая… хотите посмотреть на попугая?»

Это был такой глупый предлог. Мы с Лерой переглянулись. И я сказала: «Да, давайте». Лера очень больно сжала мне руку. Я не знаю, почему я согласилась. Я бы даже сказала, что это не я говорила да, а что-то вне меня вдруг сказало да.

Мы ехали к нему домой, и Лера смотрела в окно. Она, наверное, пыталась запомнить дорогу. Мы обе понимали, что находимся в плохой ситуации. Особенно когда начался лес.

Мы не молчали — я вела очень бойкий диалог с дяденькой. Мне казалось, что так он… Не знаю, мне казалось, что так будет лучше. Лера молчала.

Мы вдруг остановились. Дяденька оглянулся на нас и спросил: «Вы пьете?» Я сказала: «Да».

Он сказал, что выйдет и купит шампанского. Чтобы мы отпраздновали наше поступление в МГУ на факультет журналистики.

В лесу был ларек. Это был лес? Это был ларек? Он вышел из машины.

Лера сказала: «Я тебя ненавижу». Я сказала: «На счет три открываем двери и бежим. Хорошо? Раз, два...»

Двери были заблокированы. Лера сказала, что ей страшно. Мне было еще страшнее, но это я — экстраверт, а она — интроверт. И это я во всем виновата. Я сказала, что мы успеем сбежать, когда будем заходить к нему домой. Он ведь будет открывать дверь. И мы успеем сбежать.

Он всегда шел последним. Всегда нас пропускал. Я поднималась на пятый этаж по лестнице и очень четко понимала, что я овца.

У него дома был евроремонт и попугай. Я немного поиграла с попугаем. Лера сидела на кухне. Он готовил еду. Сказал, что шампанского не было, поэтому он взял настойку.

Спросил, пили ли мы раньше настойку. Я сказала, что пили, хотя мы, конечно, никогда в жизни ничего алкогольнее конфет с коньяком не пробовали. Почему я все время говорю не то, что нужно? Почему я вообще все время разговариваю?

Мы сидели на кухне, ели и пили настойку. Пили вот так: он наливал стопку, я пила, он наливал следующую, и я снова пила. Я не знала, как пить, но знала, что морщиться нельзя. Если морщишься — значит пьешь впервые.

Мне стало странно. Все плыло. Я вышла в туалет и умылась холодной водой. Мне казалось, что так я протрезвею. Нет. Я набрала полную теплой воды ванну и разделась догола. Или я была в одежде? Я села в ванную. Я проснулась, потому что Лера колотила в дверь и кричала: «Настя! Настя!»

Вот дура, она забыла, что я Марина.

Не протрезвела, к сожалению.

Я вышла на кухню. Лера уже научилась курить «Мальборо». Я сказала, что тоже умею курить, и мы втроем курили «Мальборо». Лера была очень пьяная. Дяденька посмотрел на меня и сказал, что мне надо похудеть. Тогда я буду конфетка. А Лера красивая. Мне было очень горько, я очень хотела быть Лерой. Почему я страшная и толстая? Ненавижу себя.

Потом была темнота и звук ударов, но боли не было.

Я проснулась в спальне. Сначала не поняла, где я. Потом вспомнила. Было очень тихо. Я встала. Очень кружилась голова, тошнило. Часы показывали четыре. Четыре утра? Четыре дня? Получается, что четыре вечера не существует.

Я вышла в гостиную. Лера сидела на диване и смотрела по телевизору «Дом-2» без звука. Она была закутана в простынь.

Я сказала: «Привет».

— Привет.

— Ты нормально?

— Я проснулась голая. Полностью.

— Он тебя изнасиловал?

— Я не знаю. Наверное, нет. Я сказала ему, что убью его, если он меня изнасиловал.

— Он испугался?

— Он сказал, мы его обманули, потому что не умеем пить. И заблевали ему всю квартиру. И я наблевала на себя. Поэтому он раздел меня и постирал одежду. Она сушится. Поэтому я проснулась голая.

— А трусы?

— Трусы тоже заблевала.

— Понятно.

Дяденька вернулся — он купил нам рассол. Мы пили рассол на кухне. Потом Лера надела влажную одежду. Мы собрались и поехали домой. На прощание дяденька сказал: «Ну вы, конечно, даете! А если бы я был маньяком?! Хорошо, что я нормальный человек. Повезло вам». Он дал нам 2 тысячи на такси, но мы поехали на метро.

Деньги я оставила себе. С Лерой мы больше не общались.

читать другие тексты

Иллюстрации: Инга Христич

«Май или октябрь»