Бой после боя

История дома на Гостомельском шоссе, 24/1, глазами жильца случайно уцелевшей квартиры

Это очень известный дом. Во время визитов в Украину к нему непременно приезжают фотографироваться премьер-министры европейских держав и прочие именитые гости. Здесь, спустя несколько недель после окончания боев, снимался клип «Стефания» группы Kalush Orchestra, который выиграл Евровидение-2022. Снимки того, что от него осталось, как снимки сталинградского дома Павлова, облетели весь мир.

Как и дом Павлова, здание на Гостомельском шоссе несколько раз переходило из рук в руки. Шли ожесточенные бои. Именно здесь остановили наступление российской армии на Киев. Не «где-то здесь», а именно в этом доме и его ближайших окрестностях. Линия соприкосновения проходила прямо по улице. Из 216 квартир сгорело около половины, остальные сильно повреждены. Дом сильно разрушен, но все-таки устоял. Эксперты говорят, что, несмотря ни на что, его можно восстановить. Если это произойдет, он станет символом не только сопротивления, но и возрождения.

…Так случилось, что бои в Ирпене в марте прошлого года я видел в прямом эфире, в режиме онлайн. Написал старой знакомой в Киев узнать, что у них происходит. «А вот смотри», — сказала она. На экране что-то грохотало, горело, на расстоянии нескольких метров рушилось высотное здание.

Все это казалось настолько невероятным, что я не поверил. Тогда никто никому не верил, ходило много фейков, в информационном пространстве царил полный хаос. Писали, что в аэропорту Гостомеля высадился русский десант. Идут бои за Бучу и Ирпень в нескольких километрах от высадки.

Я спросил:

— Какой у тебя адрес?

— Гостомельское шоссе, 24/1, на выезде из Ирпеня.

Это означало, что Вику прямо сейчас идут убивать. Пока я сижу в своей московской квартире.

— Подожди, а как ты там оказалась?

— Я тут живу.

…Вика Журавлева купила новую квартиру за несколько месяцев до войны. Это стоило дорого. Чтобы купить однушку в Ирпене, она продала двушку в Киеве. Место называется «Ирпенские Липки». Лес, озеро, ландшафтный дизайн, новый монолитный дом с «умными» квартирами, оснащенными по первому классу. Это тогда. А сейчас, конечно, руины.

Был сделан ремонт, докупалась мебель. Седьмого февраля Вика купила диван, а 24-го началась война.

По прямой от Ирпеня до Киева километров семь-восемь.

— Он довольно большой, — говорит Вика, — пешочком часа два из конца в конец. Изначально это был пригород с частным сектором и парой небольших предприятий. Писательские дачи, санатории и дома творчества. Курортная зона. Когда случился Чернобыль, начали строить девятиэтажки для чернобыльцев. В 2014 году, когда началась война, сюда переехало много переселенцев с Востока. И только лет семь назад его стали отстраивать как что-то современное, комфорт-класса. Город разделен на две части железной дорогой, я выбрала ту, где плотность застройки меньше.

Но пожить там не успела. Город попал под раздачу сразу после начала боевых действий.

— Я проснулась от звонка подруги из Киева, она сказала, что сегодня не надо выходить на работу, потому что началась война. И тут же появились вертолеты. А второго марта первый раз прилетело, прямо рядом со мной, я тебе присылала фотку.

— Почему ты не уехала после первого же выстрела?

— Не хотелось поддаваться панике, казалось, что безопаснее оставаться на месте, чем дергаться. А дальше так просто уже было не выехать. Мосты были взорваны. Начались авианалеты, это самое страшное. Они рвались к Киеву через нас. Пытались зайти с одной стороны, с другой. Первый бой был со стороны Бучи. Тут же всё рядом, города разделены не очень сильно, один плавно перетекает в другой. Из нашего дома хорошо видна Буча, она прямо за озером.

Об ужасе, который происходил в это время в Буче, Вика не знала. И никто в доме не знал, пока русские не ушли. Но они ведь и в Ирпене стояли, во второй половине марта 2022-го Ирпень был оккупирован на две трети. Историческая справка: однажды Ирпень уже оккупировали. В 1941 году, немцы.

— Зашли в мой дом и в частный сектор. У нас не было такого, как в Буче, где вывозили технику на трофеи. Когда мы вернулись, двери были взломаны, у соседа бронированная дверь — ее тупо взорвали. Видимо, ночевали: спальники разложены. У меня пропала вся туристическая снаряга, рюкзак, стремянка. Двери поснимали, чтобы оборудовать огневую точку. Не столько грабили, сколько использовали всё, что было под рукой.

Почему так отчаянно бились за дом 24/1, ясно, если взглянуть на фото. Это стратегически важная точка, отсюда открывается удобный обзор на 270 градусов до самого Киева. Дом построен ступенчато, в каждом подъезде максимум 11 этажей, минимум шесть. Огневая точка с уступа может контролировать все окрестности. Именно поэтому здание и стояло так долго, когда все вокруг было уже уничтожено. А когда поняли, что удержаться там не получится, начали массированный ракетный обстрел.

— 16-го числа было прямое попадание по крыше, начался пожар, загорелись мансарды. МЧС не смогла проехать из-за обстрелов, несколько оставшихся жильцов пытались потушить пожар сами, но ничего не вышло, полностью выгорели верхние этажи. А после 16-го уже стали хреначить из всех видов оружия на убой.

— Там еще оставались люди?

— К счастью, нет. Я уехала 11-го. Неделя перед этим была самой тяжелой. Пропал газ, разнесло распределительную будку, пропали свет и вода. Практически не было связи. После этого я стала выбираться. Но выехать уже было проблематично: шансы 50 на 50, потому что машины расстреливали. У меня сосед с машиной, у него уже был на исходе бензин, а он все еще возил соседских бабушек и детей на Романовку. Романовский мост был взорван, переходили понизу. Три дня мы сидели на низком старте, ждали, когда дадут коридор. После меня в доме осталось человека четыре, они, видимо, и тушили пожар. Утром 17-го они ушли пешком, дошли куда смогли, там их подхватили волонтеры и вывезли.

И вот после этого дом стали уничтожать. Сейчас трудно представить, что когда-то в нем жили люди.

— Есть, конечно, более или менее сохранившиеся квартиры, но абсолютно целых нет. Единственное целое окно — мое, я отделалась легче всех. Все посечено осколками, осколки в стене, на кухне, разорваны натяжные потолки, но нет прямых попаданий.

Как только появилась возможность, Вика вернулась в Ирпень. Уже год она снимает квартиру в трех минутах от своего разрушенного дома, на соседней улице. Но это не конец истории. Теперь ее главная цель — вернуться домой. Глядя на фотографии руин, я не очень верю, что это возможно, что в доме 24/1 снова будут жить, но, глядя на Вику, верю.

— Мы работаем каждую неделю, иногда каждый день. На предварительной экспертизе нас обнадежили, потому что всё выглядело так, будто дом не выживет. Эксперты сказали: «Ребята, не паникуйте, у вас хорошие стены, каркас и несущие в нормальном состоянии. Дом вполне может быть восстановлен». За свои деньги мы заказали подробную экспертизу, для ее проведения пришлось расчистить завалы. Расчищали все лето. Там были плотные слои стекла, кирпичей, бетона — выше моего роста. За один день у нас уходило от 500 до тысячи мешков. Подвалы были сильно завалены. Сгребли, вывезли и начали «доставать» местные власти.

— А по закону вас обязаны восстановить?

— Да, но на это нужны очень большие средства. К тому же механизмы сейчас только вырабатываются, всё выясняется по ходу дела. Понимаешь, у нас действительно масштабные разрушения.

— То есть проще снести?

— Нет. Сносят панельные девятиэтажки, построенные в девяностых. Восстановить их невозможно, всё сгорело в бетон. А наш дом монолитный, там достаточно просто всё перекладывается.

Люди упорно хотят восстановить дом. Уже год. И делают для этого невозможное. Они даже пытаются воссоздать ландшафтный дизайн. Он сильно пострадал, половина сосен и растений сгорела. Но то, что осталось, они сохранили и возродили.

— Вика, это вызвано практической необходимостью, вам жить негде?

— Знаешь, мы бы нашли где жить. Нет, это упрямство, это принципиально. Надо возвращаться к мирной жизни, а не любоваться руинами. Если дом восстановят, значит, мы сильные, значит, вопреки всему выживем.