Мораль и ее чистильщики

Подводим итоги Каннского кинофестиваля. Главную награду получила картина «Траектория падения» Жюстин Трие

Итоги Каннского кинофестиваля более чем удовлетворили заинтересованную общественность. Жюри под руководством Рубена Эстлунда продемонстрировало профессионализм и хороший вкус. Едва ли не все награды были предсказаны оценками кинокритиков. Но более важно, что программа фестиваля имела свою драматургию. Назовем это диалогом классиков и режиссеров новой формации, по сути, диалогом ХХI века и XX.

О распаде

Актуальное кино в лице продвинутой постановщицы Жюстин Трие было отмечено главной наградой. Пальмовая ветвь «Траектории падения» — приз не только за искусный киноязык, впечатляющую работу со звуком, который сопровождает действие и вступает с ним в конфликт. Но и за сложные актуальные подтексты простой истории, сосредоточенной не на внешних проблемах, а скорее на «семейных обстоятельствах» в противовес личной свободе, на сложном устройстве семейной психики, создающем свою картину происходящего, на моральных вопросах и конфликтах в противовес судебному разбирательству.

Первые же безоблачные кадры на лужайке перед домом оборвутся падением человека вниз головой с балкона. Это муж Сандры Сэмюэль. Он был писателем, как и Сандра, но еще и композитором, преподавателем. Почти год они жили в живописной глуши с одиннадцатилетним слабовидящим сыном Даниэлем. В уединении — в горах, вдали от шума городского. Казалось, ничего не предвещало… И вот Сандра внезапно — вдова. Начато расследование: несчастный случай, самоубийство или убийство? И вскоре ей предъявят обвинение.

Только на первый взгляд Трие снимает судебную драму или даже детектив. Развивая бергмановскую традицию в кино, она исследует «анатомию супружеской жизни» как запутанную вязь взаимоотношений в семье двух творцов.

Но еще — и напряженное поле внутренних противоречий самой непредсказуемой героини. Зритель не просто ждет развязки на протяжении фильма — он сам меняет роли: с прокурора на защитника и обратно. «Идея была в том, — рассказывает режиссер, — чтобы снять такой фильм, где у вас бы не было своей всеведущей точки зрения, связанной с кинематографическим бэкграундом. Чтобы, как в реальности, вы не знали, куда выведет эта «дорожка».

В роли амбивалентной героини — Сандра Хюллер, все дружно пророчили замечательной немецкой актрисе, запомнившейся по взрывной комедии «Тони Эрдманн», приз за роль. Она не оправдывает свою героиню, но и не осуждает. И ее Сандра — то обаятельная, то отталкивающе неприятная, амбициозная, склонная к насилию. Понятно, какие непримиримые баталии, эго-поединки разгорались между мужем и женой, тем более что жена была успешней в карьере. Трие ломает стереотипы: жанровые — снимая кино под документ, гендерные — муж дома заботится о ребенке, обучает его, жена посвящает себя карьере.

А автор подвешивает вопрос: не устарели ли традиционные брачные отношения? Морали не будет.

Кстати у Хюллер еще одна замечательная работа в «Зоне интересов», картина визионера Джонатана Глейзера получила Гран-при, мы о ней подробно писали. Напомню только, что это довольно рискованный, провокативный, но, на мой взгляд, художественно оправданный взгляд на трагедию Холокоста. Глейзер ищет новые инструменты, свой киноязык для рассказа о главном преступлении ХХ века, ему хочется подключить новые поколения к пониманию происшедшего. Нащупать причины глобальной катастрофы. И характер фрау Хедвиг, создавшей отдельно взятый рай за забором Освенцима, удобряющей почву для цветов пеплом, заботящейся о муже (коменданте лагеря) и своих детках, но орущей на «рабсилу», — ключевое в этом кино. По Глейзеру Холокост — преднамеренное преступное деяние не только самих нацистов, но и поддержавшего массовое убийство население.

В конкурсе было немало историй о семейных противоборствах, в которых, как в капле воды, отразились терзания современного общества: от травли, вызванной домыслами, до ползучей исламизации. Дистанцию огромных размеров с сыном не может преодолеть мама в «Монстре» (справедливый приз за полифонический сценарий), в какой-то момент выясняется, что она совершенно не знает собственного девятилетнего ребенка. Хирокадзу Корээда умеет акварельными красками живописать остросоциальные истории, лишенные пафоса, манифестов. Он исследует непостижимые глубины многоликого человеческого «я». И следить за этим погружением чрезвычайно интересно.

Старикам здесь место

76-й Каннский кинофестиваль оказался символическим прощанием с кино ХХ века, представленного классиками. Помню, как перед просмотром многие мои коллеги иронически описывали конкурс как «обязательную программу» для ветеранов, увенчанных былыми наградами.

Выяснилось, что наиболее осмысленными, человечными, трогательными и убедительными высказываниями оказались фильмы мастеров. И главная новость: их кино более чем актуальное, просто лишено публицистического, газетного пафоса, который нет-нет да и мелькнет в фильмах молодых авторов.

Специальное событие — мировая премьера киноэпоса Мартина Скорсезе «Убийцы цветочной луны». О изощренном геноциде коренного населения Америки.

Восьмидесятилетний Скорсезе поднимается на высоты своих лучших картин. И определенно его «Убийц…» будут изучать во всех киношколах мира, как сегодня изучают «Таксиста», «Бешеного быка» или «Славных парней». Грандиозная история погружения в бездны отдельного маленького человека.

Вим Вендерс в своей медитативной поэме «Прекрасные дни» создает практически бессловесный портрет чистильщика туалетов Хираямы с внутренним складом художника. Живет философичный отшельник в своей параллельной реальности, в которой есть комореби — «солнечный свет, просачивающийся сквозь деревья». У чистильщика туалетов — особый талант. Как музыкант с абсолютным слухом различает в симфонии отдельные ноты, созвучия, тайные коды, так у Хираями — абсолютное зрение: талант рассмотреть в обыденном — чудесное, в «сейчас» — вечность. Он способен погружаться в небесную красоту, изумляющую чудом потока света, рисующую с помощью узора резных листьев танцующие тени на зеленой лужайке. Кодзи Якусе удостоен приза за лучшую мужскую роль, которую он сыграл без малейшего усилия, эта легкость дыхания — большая редкость в кино.

Каурисмяки в пропитанном нежностью к своим героям ностальгическом драмеди с ретро-музыкой «Опавшие листья» (Приз жюри) фоном любовной истории о «встречах и расставании» дает новостные сводки о происходящем в Мариуполе и Чернигове.

Французский режиссер вьетнамского происхождения Чан Ань Хунг превращает романтическую драму «Рагу Додена Буффана» в роскошное гастрономическое пиршество, в котором дух материализуется в шедеврах высокой кухни XIX века. А герои — повара экстра-класса, которых играют Бенуа Мажимель и Жюльет Бинош, — признаются друг другу в вечной любви, готовя сложнейшие яства: это перепелки, фаршированные раковыми шейками, утопающая в кремовых сугробах белая рыба, бутылка старого бургундского, поднятая со дна моря. Перефразируя Чехова: люди обедают, пьют чай, а в этом время соединяются их судьбы.

Кен Лоуч в «Старом дубе» рассказывает о мире, меняющемся быстрее, чем готовы принять эти перемены люди. Нынешнее общество уже смирилось с тем, что иммигранты, размещенные в общежитиях и частных домах в Великобритании, подвергаются унижениям и нападениям. Лоуч ищет точки взаимопонимания между враждующими. Он и радикально настроенных британцев пытается понять. Многие из них лишились работы, статуса. Ненависть востребована — она маскирует, микширует подлинные проблемы социума.

Марко Белокьо создает антиклерикальную — с оперным размахом — костюмно-историческую драму «Похищенный», затрагивая весьма болезненную тему неистребимого, в том числе в просвещенной Европе, антисемитизма. И монструозный папа IX, забирающий еврейских мальчиков под лоно католицизма, напоминает образ Ирода Великого, сына римского прокуратора Иудеи.

Казалось бы, классики снимают винтажное кино «с традициями». Об «ускользающей красоте». Но в этом вне времени кинематографе — нерв главной катастрофической проблемы сегодняшнего дня: исчезновение человечности, сострадания как формы солидарности.

Совершенно волшебная — с феллиниевскими отголосками — романтическая сказка «Химера» Аличе Рорвахер. Об исчезнувшей цивилизации и ее восхитительных останках — этрусских артефактов. Персонажи фильма — томбароли, расхитители гробниц, сбывающие найденные ценности загадочному дилеру.

Главный герой — вышедший из тюрьмы экс-археолог британец Артур (прекрасный Джош О'Коннор). В своем белом потасканном костюме и грязных ботинках он напоминает сразу многих классических романтических нарушителей закона в кино. С помощью ветки лозы меланхоличный Артур гениально определяет места захоронений исторических «кладов». И вместе с небольшой бандой из местных грабителей гробниц находит «древности», потом их клеят-чистят и сбывают дилеру. Действие этой очень итальянской и вместе с тем универсальной истории происходит в 80-е годы в одной из флорентийских деревень на берегу Тирренского моря.

Там, где призраки прошлого и сегодняшние шумные собратья (точнее, братья-разбойники) Артура живут душа в душу. Например, в обветшалом особняке божественной Флоры (несравненная Изабелла Росселлини), которая постоянно беспокоится об Артуре, опекает его.

Сквозь громкую болтовню, хоровое пение, феллиниевский карнавал и приключения деревенских разбойников просвечивает простая мысль: красоту невозможно присвоить.

И в финале герой фильма отпустит прекрасную мраморную богиню на свободу — в вечность.

А красота — и в самом фильме Рорвахер, в глазах камеры ее любимой Элен Лувар. Есть, например, сцена, в которой белые птицы прилетают и садятся на шерстяные спины овец. Со стороны кажется, что это овцы-ангелы.

Спасет ли красота мир — большой вопрос. Но ее уничтожение, о котором, в частности, рассказывает владельцу паба «Старый дуб» оплакивающая Пальмиру сирийская беженка, совершенно точно от этого мира камня на камне не оставит.

БОЛЬШЕ О КИНО
Лариса Малюкова ведет телеграм-канал о кино и не только. Подписывайтесь тут.