"Если бы не родственники, нечего было бы есть". Семьям мобилизованных приходится объявлять сборы на лечение детей
Жена мобилизованного из амурского села Константиновка объявила сбор на реабилитацию больной дочери – обещанную зарплату ее мужу не платили с тех пор, как отправили в Украину. 240 тысяч рублей на клинику в Томске и аренду квартиры благотворительными переводами собрали меньше чем за две недели, но помимо благодарности донатившим Лора чувствует возмущение: власти не только оставили ее с больным ребенком без мужа и без денег, но даже положенные льготные билеты на проезд до места реабилитации ей пришлось "выбивать с боем". Похожая история у Екатерины из Сахалина: мужа мобилизовали, "зарплату" ему не платят, зато отказывают в оформлении инвалидности сыну.
"После диагноза его даже не отпустили дочь увидеть"
Полуторагодовалой Аделине было полгода, когда Лора Собчук заметила необычное в ее поведении и обратилась к неврологу. Невролог озвучила сложный диагноз – резедуальная энцефалопатия, спастический гемипарез, который Лора объясняет проще – задержка развития.
– В этом случае реабилитация очень многое решает, возможно большое улучшение, поэтому невролог сразу назначил нам ее, но бесплатно в России ее вам никто не проведет. Плюс в действительно хорошее медучреждение надо ехать далеко – в Томск, – объясняет Лора и вспоминает первое время в больницах. – Было ужасно. Муж только уехал на войну, в октябре пришла повестка – и он оставил меня с младенцем на руках. Не успела дверь за ним закрыться, как я еще узнаю про этот страшный диагноз. И денег – ни копейки. Потому что он поверил, что будет "хорошая зарплата", бросил свое ИП ремонтником и пошел "долг государству отдавать". В итоге ему не платили вообще ничего, нам просто есть нечего было бы, если б не родственники. Потянуть еще и лечение Аделины – это было за гранью. Тогда мы объявили первый сбор.
По словам Лоры, на сборы для реабилитации больного ребенка жители Приамурья откликаются очень быстро.
– Мы даже сильно по стране не распространяли информацию, только в Приамурье кинули клич: буквально пара недель – и сбор закрыли. Это все папа мой, он в свою рабочую группу отправил объявление: и рабочие начали отправлять, крупные для местных зарплат переводы – кто по 5 тысяч, по 3–2 тысячи. Думаю, потому что знают его хорошо еще.
Общая сумма – 240 тысяч, из них само лечение выходит на 150 тысяч, на аренду квартиры еще, питание, – перечисляет Лора.
По ее словам, многие мамы больных детей в области – в похожей ситуации. Они объединились и в попытке сэкономить – скидываются и вместе приглашают специалистов в Амурскую область.
– Выходит чуть дешевле, мы снимаем гостиницу специалисту, зал для занятий, перелет оплачиваем. Но не всегда удается, конечно, надо, чтобы совпали и график врача, и наши возможности. Обычно все же сами ездим. Реабилитация с нашим заболеванием не только в Томске возможна. В Благовещенске есть, в Казахстане. Но в Томске все же специалисты лучше.
– Как часто нужна реабилитация Аделине?
– Раза два в год. Конечно, чем больше, тем лучше. Знаю, что некоторые и по 3–4 могут себе позволить. Но я за чужие деньги так не смогу – хотя бы минимальные два раза в год нам. Весной, наверное, следующий [сбор] придется объявлять. Если деньги мужу Минобороны так и не переведут.
По словам Лоры, она попыталась выяснить, с чем связаны невыплаты мужу, но с больным ребенком на руках не получилось.
– Все перекидывали ответственность – один на другого, концов не найти. Мне ребенком надо заниматься, мотаться по частям и комиссариатам времени и сил нет. К тому же его почему-то перевели в другую часть, другое село.
– Почему?
– Не знаю точно, вроде как расформировывали их.
– Мужа мобилизовали на войну, вас одну оставили в декрете с больным ребенком, деньги приходится просить, а государство не помогает. Что вы чувствуете все это время?
– Конечно, это унизительно и очень тяжело. Конечно, муж здесь не 200 тысяч в месяц зарабатывал, но 100 тысяч были. И лучше бы он работал, чем так. Помощь важна не только деньгами, побыть с ребенком, увезти куда-то, просто знать, что он живой, рядом. Уж выжили бы. А сейчас… – слышно как Лора плачет, просит минуту на то, чтобы успокоиться. – Морально очень тяжело и физически. Она девочка тяжеленькая, полтора года уже. А у мужа с октября даже отпуска не было ни разу. И он не всегда даже на связи. Они в окопах живут, в блиндажах. Пишет вот, что затопило, и блиндажей уже нет. Я понимаю, что ему тоже тяжело там, и морально очень тяжело. Но все равно срываюсь на него иногда – мол, бросай все, приезжай. Да кто ж его сейчас отпустит.
– Отпуск ему положен?
– Уже год прошел без отпуска. Он сказал, что командир им заявил, что в этом году никакого отпуска не будет. Мол, Украина наступление готовит какое-то. А по факту они просто сидят полгода в окопах, они ничем там не занимаются. При этом он там им так нужен, что даже к дочери не отпустят повидаться. В этом году точно. Представляете, как диагноз поставили, он даже ее на руках не держал.
Текст скопирван
width px height px
The URL has been copied to your clipboard
No media source currently available
0:00 0:00:331 октября Лора с Аделиной приедут в реабилитационный центр "Шаг вперед" в Томске. По закону им положены льготные билеты из Константиновки до Томска. Чтобы получить их, Лоре пришлось устроить целое сражение в части, к которой прикрепили ее мужа.
– Я позвонила им еще до того, как приехала, сказала: "Еду издалека, ребенка оставить надолго не с кем. Приготовьте, пожалуйста, все по максимуму и скажите, какие документы привезти". – "Паспорт и направление на реабилитацию дочери, все. Приезжайте". Я приехала из нашего села утром, а вечером у меня поезд был обратно домой. Сначала меня держали на КПП, не понимая, можно ли вообще впустить и к кому. Потом нашли какого-то командира, я пошла в штаб. Женщина говорит: "Рапорт пишите". Я пишу рапорт. Она мне говорит: "А копию паспорта вы сделали?" – "Нет. Вы не сможете сделать здесь? Нет копира?" Пришлось ехать на вокзал, делать – возвращаюсь. Жду под дверью еще час. "Вы что же, не работаете? (с больным ребенком 1,5 лет, ага) Тогда нужна ваша трудовая". Собралась, дозвонилась домой, объяснила, где искать трудовую – опять в копир, печатать ее. Вернулась. "Рабочий день окончен". Я прямо там и сползла по стене, в истерике. Весной в другой части, к которой муж раньше был прикомандирован, ни трудовую не просили, ни копию паспорта самой делать не заставляли. То есть я понимала, что просто ищут повода не оформлять льготные билеты. 25 тысяч рублей – великие деньги для Минобороны!
После резонанса в соцсетях в части все же оформили льготные билеты.
"Вроде пообещал, но полгода назад"
Екатерина из сахалинского поселка Смирных в похожей ситуации – с больным ребенком и мобилизованным мужем, которому не платят "довольствие", – до сих пор не добилась реабилитации сына.
– Мне сказали, что для организации реабилитации, просто чтобы направление на нее получить, сыну надо оформить инвалидность. У него ДЦП. В нашем поселке не получается, надо ехать до Южно-Сахалинска, а это почти 400 километров! – говорит Екатерина. – И меня каждый раз "разворачивают" – то этот документ донести, то остальные просрочены стали – обновить. Кидают как мяч просто. И не объяснишь по-человечески, что не наездишься туда так часто. Сына не с кем даже оставить. Я обратилась к губернатору нашему. Вроде пообещал, но это было полгода назад. С тех пор ничего. Я не могу сказать, что не помогают, но то люди. Сосед наш ремонт нам сделал, например: линолеум, обои – все бесплатно. Мне платить было нечем, потому что муж оттуда не переводил, с июля начались какие-то задержки.
Свою фамилию Екатерина попросила не указывать, объяснила, что не хочет "портить отношения [с администрацией]", так как все еще рассчитывает, что ей помогут решить проблему.
Если верить релизам пресс-службы губернатора Сахалинской области, Валерий Лимаренко регулярно выслушивает на личных приемах родственников мобилизованных.
Например, в том же Смирныховском районе, откуда Екатерина, губернатор пообещали предоставить путевку в санаторий для больной тещи мобилизованного. Матери другого призванного по повестке Лимаренко пообещал "закрепить квартиру", которую ее сын арендовал до мобилизации, "до окончания срока мобилизации", а также "рассмотреть возможность приостановки арендной платы".
Но чаще всего к губернатору обращаются по более прозаическим поводам: как правило, помочь с дровами, у большинства – печное отопление, а рубить и пилить дрова некому. В одном из релизов губернатор бойко рапортует о том, как мать мобилизованного из села Онор попросила его распилить, расколоть и сложить дрова, а также восстановить печную трубу. А мэр села Ирина Карпукова объявила, что "помощь жительнице уже оказана".
Российские чиновники после объявленной мобилизации часто заявляли о том, что семьям мобилизованных будет оказана помощь на огородах, по ремонту в частных домах, дровами на зиму. В итоге, по словам самих жен и матерей мобилизованных, им самим приходится выживать в деревнях без мужчин, а часто это многодетные семьи.
Случается и так, что, не дождавшись помощи государства, близкие мобилизованных принимаются решать проблемы самостоятельно, как могут, и попадают в поле зрения силовиков. Например, на Колыме отец двух мобилизованных несколько месяцев просил чиновников выделить ему с женой дрова для отопления сельского дома. Не дождавшись помощи, он срубил несколько деревьев, за что против пенсионера возбудили уголовное дело. Известно, что оба его сына ранены и находятся в госпиталях.
Россия вторглась на территорию Украины рано утром 24 февраля. По сообщениям ООН и международных гуманитарных организаций Amnesty International и Human Rights Watch, российские войска наносили неизбирательные ракетные удары по жилым кварталам, больницам и прочим объектам социальной инфраструктуры Украины. Нападение на Украину, обстрелы украинских городов и объектов инфраструктуры спровоцировали гуманитарный, миграционный и энергетический кризис. 2 марта, спустя неделю после начала вторжения, Генассамблея ООН приняла резолюцию "Агрессия против Украины" с требованием к России немедленно вывести войска с территории Украины. За проголосовала 141 страна, против – 5, воздержались 35 стран. Российская сторона скрывает свои потери в этой войне. Согласно подсчетам, которые по открытым источникам ведут BBC и "Медиазона", к середине сентября 2023 г. погибли как минимум 31 665 российских военнослужащих. Авторы исследования признают, что реальное число погибших значительно выше. Украина также не публикует данные о потерях ВСУ. Издание New York Times, ссылаясь на неназванные источники в администрации США, пишет, что российские ВС потеряли до 120 000 погибшими и от 170 000 до 180 000 ранеными, потери ВСУ оцениваются примерно в 70 000 убитыми и от 100 000 до 120 000 ранеными. По данным ООН на конец августа 2023 года, в Украине с начала войны погибли более 9500 мирных жителей. Свыше 17 000 получили ранения.