Я поднялся наверх. Книга была готова. Макет понравился. И тем не менее стало совершенно ясно, что нельзя выпускать ее еще без одной главы. Той самой, которую писать не собирался. Когда на Западе видят здорового и трудоспособного, но бедного человека, обычно относят причины бедности на его собственный счет. Либо, говорят, он недостаточно хорошо работал, либо выбрал не ту сферу деятельности, либо вообще не проявил должной предусмотрительности. Или еще что-нибудь.

Такое суровое отношение к беднякам в странах свободного рынка, конечно, имеет идеологический базис. Именно угроза бедности заставляет большую часть, например, американского общества активно трудиться и откладывать сбережения. Полная ликвидация нищеты привела бы там к таким же последствиям, как уничтожение волков для оленьих стад: те вскоре разучились бы бегать...

У нас же природа массовой бедности совсем иная. И уж вовсе не схожа отечественная ситуация с западной, когда смотришь, кто именно те люди, которые нуждаются в социальной защите. Я не беру стариков и инвалидов. Их процент приблизительно одинаков везде. Но откуда взялась такая большая доля бедных людей в богатой стране? И как в числе бедняков оказался здоровый, квалифицированный, непьющий человек, который еще недавно был совладельцем российского «общенародного достояния» и честно исполнял свои обязательства перед системой?

Нет, нам не в чем упрекнуть большинство наших «бедняков». Это они, их родители создавали национальное богатство. Это они, их родители защищали его от многочисленных посягательств на протяжении более чем полувека российской истории. И главное эти люди вовсе не давали согласия передать свою долю общенародного достояния в руки ничтожной части населения за стоимость двух килограммов колбасы. Те, кто их обогнал, воспользовались распределительными рычагами прежней, советской системы, а вовсе не принципами свободной, честной конкуренции.

И кто наконец разъяснит нашим беднякам, почему реформы идут уже 10 лет, а 90% наших граждан находятся в положении относительно худшем, чем было после войны? Падает даже численность на селения России, несмотря на приток из других республик.

Власть должна буквально в ноги поклониться российскому народу за долготерпение. Тем более что и это все помнят в другие времена наши люди сумели за несколько месяцев перебазировать промышленность за Урал, за два года довести годовое производство танков до 30 тысяч, а самолетов до сорока. Только, пожалуйста, не говорите мне, что сегодня нет людей, готовых столь же самоотверженно трудиться. Я знаю положение дел: такие люди есть и даже в большом числе. Просто не они «заказывают музыку».

Когда спрашиваешь американцев, сколько людей в США можно отнести к разряду нуждающихся в социальной защите, там говорят: смотря как считать. Но даже если брать по максимуму – не более 20%. То есть явное меньшинство. И тем не менее, по мнению политологов, это меньшинство представляет огромную соци

альную силу, которую удается ослабить лишь масштабностью социальных программ.

В нашей же стране около 90% населения имеют до четырехсот тысяч рублей в месяц (то есть около 80 долларов), в то время как цены в среднем равны мировым. И только 5% получают свыше 1000 долларов в месяц. Но именно это меньшинство нарушает нормальную структуру спроса на рынке, ибо делает повышение цен более выгодным, чем увеличение объема продаж. Оно же диктует явно непосильный для большинства биржевой курс доллара по отношению к рублю.

Такое распределение национального богатства не может долго существовать. По крайней мере в свободной стране. Длительно его можно удержать только силой.

Обиднее всего, что проводится такая политика преимущественно ради соблюдения условий зарубежных кредитов - то есть прежде всего шести миллиардов от МВФ. Но ведь это получается по 3 доллара в месяц на брата! Их надо будет еще отдавать. И ради этого мы должны делать реформы не так, как нужно россиянам, а как нужно МВФ?

Нет, мне просто любопытно: какая именно из стран учредителей МВФ действительно заинтересована в том, чтобы содействовать превращению России в сильное, конкурентоспособное государство, играющее серьезную геополитическую роль, могущее поставлять на мировой рынок высококачественную наукоемкую продукцию? Если такая страна даже и есть, то это, наверное, какая-нибудь маленькая страна, недовольная монополией гигантов и заинтересованная в равновесии. Но такие страны никогда не влияют на решения МВФ. С другой стороны, давайте подумаем, кто из россиян не согласился бы вносить по 3 доллара в месяц, если бы увидел, что реформы делаются в интересах его детей и внуков?

Нет, господа, слишком дешево мы продаем будущее своей страны. Защитники нынешней правительственной политики, судя по их словам, возлагают основные надежды на инвестиции. Боюсь, при такой политике эти идеи не более реалистичны, чем данное в свое время обещание, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме».

Пока в стране будут существовать источники обогащения, не связанные с производством, но дающие 180% прибыли на вложенный капитал, российских инвестиций в производство ждать не приходится. Даже при наличии огромных средств. Какой, извините, дурак вернет в страну деньги, чтобы менять на рубли, когда более выгодный курс обмена можно получить, импортируя низкокачественные зарубежные товары? Да и, судя по уровню налогов на доходы предприятий и граждан, особой экономической нужды в возврате основной части капитала в Россию руководство не ощущает. Нужны только крохи для продолжения цикла жизни или подпитки какого-нибудь сверхприбыльного дела.

Что же касается иностранных инвестиций, создающих высокооплачиваемые рабочие места, то и их ждать при такой ситуации явно не приходится. Конечно, будут вкладываться зарубежные деньги в развитие на нашей территории экологически сомнительных производств. Несомненно, будут и инвестиции в сбытовую сеть иностранных товаров, например, табачных изделий. Возможны инвестиции, использующие почти бесплатное земле- и природопользование в России, - чтобы, скажем, приватизировать завод за бесценок, а потом приостановить его функционирование как возможного конкурента. Реальны некоторые инвестиции, использующие несовершенство «переходных» законов и непреходящую бесхозяйственность (пример - «Макдоналдс»). Выгодно инвестировать в возможность нанять россиянина за 100 долларов в месяц. И еще - поскольку самостоятельность и сила страны в немалой степени зависят от состояния средств связи и информатики, вероятно, можно ждать инвестиций в их развитие. (Чем это грозит, видно по Крыму. Помните, что первым делом сделало правительство Украины с президентом Мешковым? Верно, отключило связь.) Неужели в правительстве не видят и не знают этих очевидных вещей? Я точно знаю, что прекрасно все понимают. Поэтому единственное объяснение надо искать в том, что некоторые деятели МИЛАНЕЦЬ НИКО ПИРОСМАНАШВИЛИ. МИЛЛИОНЕР БЕЗДЕТНЫЙ, БЕДНАЯ С ДЕТЬМИ правительства вольно или невольно обслуживают некий «социальный заказ», состоящий в том, чтобы как можно дольше сохранить нынешнее положение, тот передел общенародного достояния, который выдается за реформы.

Обоснования такой политики сопровождаются не скажу демагогией, но некоторыми идеологическими находками, которым могли бы позавидовать даже партийные деятели семидесятых годов. Я имею в виду тезисы о приватизации ради чистого принципа и все разговоры о неоспоримых преимуществах частной собственности независимо от общественной пользы. Чем больше слушаешь таких объяснений, тем больше странностей попадает «в кадр». Они множатся, увиливают от понимания, не даются рассудку. Некоторые публицисты уже вообще призывают признать, что становящаяся система не соответствует логике рационального мышления, что наша вторая российская революция высвободила какие-то неизвестные социальные силы и мы теперь втянуты в их дьявольскую игру...

Я не люблю размышлять в таких категориях. Я специалист по управлению, а не магистр демонологии. Привык верить в рацио, в простые объяснения очевидных вещей. И потому постараюсь как можно яснее высказать, что именно вижу.

Мне кажется, что под убаюкивающие разговоры о неизбежности первоначального накопления и устарелости тезисов о социальной справедливости мы выпустили из бутылки «джинна», который не успокоится, пока не захватит всю власть в стране, не уничтожит 30% населения и не сделает нищими 85% оставшихся.

Речь идет о паразитическом капитале.

Это не тот капитал - классический, производительный, работающий по известной схеме «деньги - товар деньги», на котором строится благополучие всех развитых стран. Люди давно научились управлять им так, чтобы наряду с его ростом происходило увеличение общественного благосостояния. Производительный капитал в разумной налогово-правовой среде не может существовать без среднего класса, без производства товаров и услуг, без конкуренции. В этом и состоит секрет стабильности и процветания таких стран, как США, Германия, Япония, Швеция, и т. п.

Но есть другой вид капитала дикий, воровской, который не может существовать, не присваивая чужого, почему я и называю его паразитическим, вкладывая в это слово не эмоциональный, a чисто биологический смысл.

В отличие от производительного он работает по формуле «деньги - сырье деньги», причем под «сырьем» здесь можно понимать все что угодно. То есть не только нефть, газ, лес, никель, цветные металлы, но и вообще все, что плохо лежит и что можно присвоить и прямо или косвенно продать. Лучше за границу. А поскольку никакой пользы от паразитического капитала в нищей стране (где нет условий для продуктивного использования труда) нет, то экспорт такого капитала за границу попросту неизбежен. Паразитический капитал растет за счет деления национального богатства, а производительный за счет умножения. До тех пор, пока мы будем делить, а не умножать, отнимать, а не прибавлять, Мы не остановим падения экономики. Вот почему я так ополчаюсь против паразитического капитала.

Крупномасштабно, как особое явление, паразитический капитал возник именно в нашей стране, потому что нигде до сих пор не было такой ситуации, чтобы внезапно совершенно бесхозным оказалось колоссальное богатство - бывшее «общенародное достояние».

Отсюда все следствия.

Если значительная часть доходов от разницы внутренних и мировых цен на сырье достается не собственнику - народу Российской Федерации, а паразитическому капиталу, то это плохо не только по причине несправедливости. Это торпедирует все стимулы созидательной деятельности. Производительный труд в нашей стране обесценился именно потому, что оказалась невыгодной любая деятельность, кроме паразитической или криминальной.

Если какой-то человек стал богатым в ходе создания производительного капитала, его богатство является оправданным в глазах общества. Любой, кто хочет стать богаче, имеет в руках «простое» средство: достаточно произвести товары или услуги дешевле и лучше конкурента. Особой нужды в криминальных действиях при этом нет, зато жизненно необходимы стабильность и законопослушание.

Совсем иначе обстоит дело, если человек стал богатым на основе паразитического капитала. У него нет другого основания, кроме силы. Устранить такого человека - значит снова сделать капитал «свободным». А значит, еще долго не кончатся кровавые «разборки» — либо на уровне мафиозных кланов, либо на уровне национальнотерриториальных образований. В любом случае стабильности не будет, пока всей страной не овладеет один криминальный клан, не превратит ее в полицейское государство со всеми теми печальными последствиями, о которых я говорил (30% покойников, 85% оставшихся - нищие). Но тогда в повестку дня встанут уже межгосударственные войны за «жизненное пространство».

Конечно, в историческом плане паразитический капитал сам является своим могильщиком. Но вся беда в том, что к своей смерти он может идти более семидесяти лет, а до того зальет и страну, и земной шар, и себя морем крови.

Итак, вот они, прямые ответы на поставленные выше «проклятые» вопросы.

Куда делось наше бывшее общенациональное достояние? Почему реформы в стране идут уже 10 лет, а большинство наших граждан находятся в бедственном положении?

И откуда берутся богатые люди, когда производство падает? Наше бывшее «общенародное достояние» никуда не исчезло, а почти целиком перешло в руки паразитического капитала, который не может им эффективно воспользоваться иначе, чем экспортировав его большую часть (прямо или косвенно) за рубеж. Отсюда и наши богатые.

А наши нищие появились оттого, что вместе с общенародным достоянием в руки паразитического капитала перешли и те доходы, та, выражаясь экономически, «рента», которая в скрытом виде потреблялась раньше всеми гражданами. Не всегда на равных правах, но более или менее всеми. Пусть меня простят упрямые демократы, но при «развитом социализме» народ относительно успешно сводил концы с концами как раз за счет скрытого потребления общенациональной «ренты». Теперь он не только лишился большей ее части. Он еще и начинает выплачивать ее паразитическому капиталу. Я говорю «начинает», потому что пока сохранился один-единственный вид ренты, который еще не постигла аналогичная участь. Это земельная рента. Народ Российской Федерации пока не только не платит ее паразитическому капиталу, но даже частично использует. Однако и эта последняя опора социальной стабильности может скоро рухнуть.

Теперь читатель вправе спросить о возможных мерах, вытекающих из нашего анализа. На мой взгляд, они более или менее очевидны. Мы не раз о них писали. Их поддерживают и ученые, и практики. Их торпедирует лишь паразитический капитал, приобретший а точнее купивший огромное политическое влияние. Если мы хотим радикально изменить тенденцию, нужно подавить в России развитие паразитического капитала и создать благоприятные условия для развития капитала производительного. Просто? Нет, сложно! Очень! Ибо паразитический капитал покупает все большее политическое лоббирование. Но иного выбора у России нет.

Читая все это, кто-нибудь может подумать, что такая программа смыкается с намерениями коммунистов: ведь те открыто призыва

ют к переделу присвоенного. Еще меньше хотелось бы, чтобы нашу программу спутали с идеями фашиствующих, угрожающих отнять награбленное даже у мафии, если та не будет сотрудничать с ними. Все это очень страшные перспективы.

В цивилизованном, сытом обществе перемены, пусть самые решительные, происходят обычно в рамках здравого смысла, оборачиваются минимальными потерями и уж во всяком случае не ведут к кровопролитию. Мы же голодны, нецивилизованны политически и экономически, у нас рушится все старое, повсюду порождая хаос и анархию. То, что может случиться в таких обстоятельствах, в истории написано кровью. Достаточно вспомнить два путча - коммунистический 1917-го и фашистский в начале тридцатых в Германии. Что они принесли этим странам, миру, общеизвестно.

Простое и скорое решение насущных проблем заманчиво лишь для люмпенов всех слоев населения, для ослепленных злобой недовольных. По мере нарастания трудностей таких, разумеется, будет все больше, но мы не должны поддаваться примитивным инстинктам. Любители быстрых решений выгодны лишь беспринципному фюреру, способному сыграть на всем этом. Причем последнюю дверь ему откроют наши и, подчеркну особо, зарубежные политики, если по-прежнему будут плестись в хвосте событий. От наших и, повторю, зарубежных политиков зависит, будут ли мрачные силы набирать мощь, смыкаться с реакционным национализмом, шовинизмом, религиозным фанатизмом. Рухнувший коммунистический идол оставляет после себя пустоту, а в России, как говорят некоторые, без иконы жить не могут.

Нет, я не только не призываю, но прямо-таки заклинаю не поддаваться идее «грабить награбленное». Еще одного кровавого массового передела Россия просто не переживет.

Между тем при развитом законодательстве не так уж важно, кто именно является первоначальным собственником капитала, важно, на каких условиях его право собственности осуществляется.

Сложившаяся в развитых странах налоговая система делает владение неэффективно используемой собственностью попросту разорительным. Это и обеспечивает автоматически бескровный переход ее в руки производительного капитала. Для того, чтобы начать такой процесс, нужно лишь четко обозначить источники, которые питают паразитический капитал, и уничтожить эти присоски. Остальное сделает «естественный порядок вещей». Если мы переведем собственность в сферу нормальных рыночных отношений, то прагматический подход сам расставит правильные акценты.

То есть прежде всего необходимо принять простую стратегию неуклонного уменьшения налогов с доходов граждан и предприятий и столь же неуклонного усиления налогообложения крупной собственности, ресурсо- и природопользования. Такого усиления, чтобы количество перешло наконец в новое качество.

Нынешняя цифра поступлений от акцизов на природопользование и ресурсопотребление - порядка 12 триллионов рублей - смехотворно мала. Это менее 2% валового внутреннего продукта.

Даже бюджет США, например, чуть ли не на 15% в совокупности финансируется за счет природопользования. И это в стране, где валовой внутренний продукт формируется в основном за счет высокотехнологичных, наукоемких производств. Что же касается таких мест, как Аляска, то ее жители получают ежегодно по 600 долл. на душу за счет аляскинской нефти.

У нас, думаю, налоговые поступления за счет природопользования должны составлять не менее 20%. Разумеется, при адекватном уменьшении налогов с доходов. Тогда можно будет безболезненно отменить всякое лицензирование экспорта сырья и энергоносителей и рост цен на эти товары из зла превратится в благо. Ведь сырье (в широком смысле) является собственностью народа России. Увеличение цены на него не должно ухудшать материального положения тех граждан, потребление сырья которыми находится на среднем уровне. Те же, кто потребляет ниже среднего, должны даже выгадать, получив свою долю от тех, кто потребляет больше.

Если встать на этот путь, то можно отнять у паразитического капитала примерно 100 триллионов рублей доходов в год. Но не надо делать эту сумму чистой прибавкой к бюджету. Нет, надо передать значительную часть ее непосредственно в руки граждан (за счет того же снижения налогов с доходов), чтобы она лишь потом попала в бюджет в качестве платы за услуги.

Об этом последнем тезисе нужно, кстати, сказать подробнее. Мы будто не замечаем, что приватизация у нас коснулась только передела государственного имущества, но не создала среднего класса. Она не ликвидировала тотальной зависимости большинства граждан от государства, от того, насколько хорошо или насколько плохо работают чиновники и госучреждения. И это - вторая коренная причина бедственного положения людей.

До тех пор, пока граждане будут получать на руки лишь 20% стоимости труда, а остальное будет сначала отниматься у них с помощью налогов, а потом возвращаться в виде дотаций на социальные и коммунальные услуги, до тех пор реформы будут топтаться на месте. Говоря упрощенно, вместо того чтобы платить человеку 165 долларов в месяц и дотировать 300, нужно дать возможность заработать 500 долларов, но отказаться от дотирования.

Хотелось бы подчеркнуть, что аналогичные нормы взаимоотношений граждан и государства утвердились во всех без исключения преуспевающих странах. Независимо от начальной ориентации того или иного государства - либо на крайний либерализм, либо на конструктивный социализм последовательное применение прагматического подхода приводит примерно к одинаковой социально-сбалансированной схеме. Централизация валового внутреннего продукта лежит в пределах от одной трети (США) до половины (Швеция), причем отчетливо прослеживается тенденция к уменьшению разброса.

Да, в здоровом обществе всегда будет порядка 10% бедных и примерно столько же богатых. Но существует и основная обеспеченная масса средний класс основа стабильности, производительная сила общества. Такое общество работает очень интенсивно. Бедные для среднего класса действуют как стимул к интенсификации усилий, богатые как показатель возможностей. Главное что общественная структура в целом строится на священном принципе, который охраняется всей системой правовых и политических установлений: богатство не может возникать и умножаться вне производства товаров и услуг.

Фактически, утверждая все это, мы здесь не занимаем ни либеральной, ни социалистической позиции. Наш подход можно было бы назвать «социал-прагматическим», если бы была такая партия. В рамках социал-прагматизма все решения, в том числе и по распределению функций между общественным и частным секторами, следует принимать не из того или иного идеологического принципа, а из общественной выгоды.

Иначе говоря, хватит уже «приватизировать ради абстрактного принципа». Давайте наконец приватизировать ради общественной пользы. Все прочее - от лукавого. Любые разговоры о «принципиальных преимуществах частной собственности» в наших условиях оборачиваются демагогией, ибо служат лишь прикрытием для перехода общенародной собственности паразитическому капиталу.

Если у меня есть надежда, что высказанные простые идеи не провалятся в пустоту, а найдут наконец энергию и решимость социального действия, то лишь потому, что я верю в коллективный инстинкт выживаемости. Тот самый, что заставляет при угрожающих социальных разборках перестать наконец грызть друг друга, а встать в общей молитве, на каком бы языке она ни произносилась, прося у Бога явить свет в конце тоннеля и послать энергию для его прохождения.

Может, кому и странно слышать такие слова от человека, только что объявившего себя социальным прагматиком. Но в том-то и дело, что иного фундамента помимо веры и решимости — у социального прагматизма попросту нет.